Угрозы России. Точка невозврата

Кара-Мурза Сергей Георгиевич

Стоит еще отметить, что особую активность в обличении «теорий заговора» проявляют как раз те идеологи и их публицисты, которые больше всех эксплуатируют склонность массового сознания верить в эти самые «заговоры». В начале 90-х годов у части российских обществоведов на время установились довольно тесные контакты с американскими советологами – шел обмен впечатлениями от перестройки. Очень часто самые бесстрастные изложения нашими докладчиками общеизвестных в СССР событий прерывались возгласами американских коллег: «Ну, вы вещаете в канонах теории заговора!»

Но что мы наблюдали после атаки на небоскребы Нью-Йорка 11 сентября 2001 года? Уж это событие наверняка было результатом заговора! Но все СМИ США излагали, как нечто

очевидное, совершенно фантастическую версию о заговоре арабов-исламистов, которые по самоучителю освоили мастерство пилотирования «Боингов», захватили самолеты и в сложнейших маневрах на малой высоте на вираже таранили башни. А разработал этот сатанинский замысел и руководил им таинственный Бин Ладен откуда-то из пещеры в Афганистане. Исходя из этого произошло вторжение в Афганистан и, частично, в Ирак, где Аль Кайда тоже раскинула свои сети. Если бы в это время США не находились в состоянии опасного стресса, никто бы в эту версию не поверил – вот уж типичная «теория заговора». Но ее разумно приняли, потому что копаться в этих страшных проектах – себе дороже. Лучше помалкивать, «не раздражать полицейского».

Из всего вышесказанного можно вывести установки, которым мы будем следовать, конструируя методологическую схему для задачи составления «карты субъектов» тех угроз, перед которыми оказалась Россия в начале XXI века.

Эти установки таковы. Основу должен задавать рациональный подход. На первом витке анализа мы, имея образ ядра главных угроз, пробежим весь спектр известных социальных субъектов, определяющих обстановку в том пространстве, где угрозы зарождаются и реализуются. Мы исходим из предположения, что маргинальные, экстравагантные и совершенно новые субъекты пока что играют в этой драме вспомогательные роли. Основные усилия совершают субъекты, которые за последние два десятилетия уже обнаружили себя и о которых у нас есть сведения. Это предположение несет с собой риск упустить что-то существенное, но этот риск мы будем иметь в виду и оценим его на втором, более детальном витке анализа.

Обзор гипотез, выдвигаемых в рамках «теории заговора» служит полезным дополнением как указание на «подозрительных субъектов». Однако он должен храниться в отдельной папке и периодически подвергаться скептической оценке.

Для систематического «кастинга» субъектов надо классифицировать их множество по разным основаниям. Для начала можно предложить деление на следующие крупные классы.

– Те, которые порождают угрозы посредством своих действий, и те, которые порождают угрозы своим бездействием [28] .

– Те, которые целенаправленно планируют свои действия как заведомо угрожающие или чреватые рисками, и те, кто создает угрозу по ошибке (незнанию, халатности и пр.).

– Те, которые действуют (или бездействуют) извне России, и автохтонные субъекты как элементы российского общества и государства.

– Те, которые действуют в сравнительно «длинном» времени (создают «предпосылки»), и те, которые создают актуальные угрозы.

На следующем уровне эти большие классы можно разделить по другим основаниям на более мелкие группы – по статусу, по объектам воздействия, по используемым технологиям и ресурсам, по динамике своего состояния и пр.

Эта классификация, как и любая другая, основана на абстракции и упрощает картину. Это неизбежно и необходимо на первых этапах. Затем образ каждого субъекта будет обогащаться включением в него дополнительных признаков.

Очевидно, что объектом такого анализа являются, в общем, именно общности, хотя для удобства их бывает уместно ассоциировать с какими-то символическими фигурами типа Горбачева, Чубайса или Басаева. Но они – лишь знаки, реальным субъектом всегда служит социокультурное сообщество, соединенное

особой когнитивной структурой, социальными связями, интересами и организацией (чаще неформальной). Это могут быть члены корпорации, профессиональной, субкультурной или этнической группы, статусной группы с сословными признаками (как номенклатура или воры). Признавая большую роль личностей, занимающих исключительный статус и располагающих огромными ресурсами власти и авторитета, мы говорим об угрозах как социальном явлении и об их социальных субъектах. Для такого анализа требуется беспристрастность, а понятие вины если и применяется, то лишь как художественное средство.

Важный вопрос – временной диапазон ретроспективного анализа, которым разумно ограничить время зарождения и вызревания актуальных угроз. Удревнение проблем по большей части лишает анализ прикладной ценности. Во время перестройки много говорилось, что причиной нынешних бед России стало принятие христианства от Византии, а также вздорное решение Александра Невского отогнать тевтонов с их цивилизаторской миссией. Это бесполезные рассуждения – и потому, что отменить те события невозможно, и потому, что с тех пор Россия прошла множество перекрестков, на каждом из которых корректировался вектор развития на следующем отрезке. Если страна не отказывалась от православия (не устраивала Реформации) и продолжала почитать Александра Невского как святого, то это значит, что в этой части матрицы, на которой была собрана России, изменений не требовалось. Может быть, существовали силы, которые требовали этих изменений, но они были слишком слабы.

В современной России, на мой взгляд, тем перекрестком, начиная с которого стали зарождаться актуальные угрозы, стал выход из мобилизационного состояния после войны, то есть, середина 50-х годов. То есть, нынешние и наметившиеся угрозы – продукт постсталинского периода.

Разумеется, зерна потенциальных угроз остаются от всех предыдущих периодов – и от царского времени, и от Февральской и Октябрьской революции и Гражданской войны, и от коллективизации и огосударствления этничности в модели СССР, и от депортации народов, и от репрессий. Однако чтобы «оживить» эти зерна, посеять их и получить урожай в виде актуальных угроз начала XXI века, требовалось создать благоприятные условия и вырастить современную социокультурную общность, способную стать субъектом конкретной угрозы.

Наличие зерен угроз, унаследованных от прошлого, – неизбежность. Известно, что каждое поколение должно преодолевать угрозы, выпавшие на его долю. Можно сказать, что при этом всегда возникают, как побочный продукт, зародыши новых угроз, которые и наследуют, в латентном состоянии, последующие поколения. Их обязанность – обезвредить эти зародыши, разрядить эти «мины замедленного действия». Если ответственные за эту операцию государственные структуры или общественные институты этого не сделали, их и надо отмечать на «карте» как субъектов возникших из зародышей угроз – как и тех субъектов, которые культивировали эти «ростки».

Перестройка дала нам огромный учебный материал по этой теме. Одна лишь казнь Николая Романова, которая еще в начале 80-х годов была всего лишь историческим эпизодом в огромном катаклизме, послужила инструментом глубокого раскола в обществе XXI века. А подобных операций, для которых приглашались «субъекты с того света», было проведено множество. Только на описаниях торжественных перезахоронений останков можно открыть большой практикум по кризисному обществоведению.

Из опыта последних тридцати лет можно вывести ряд тезисов, в пользу которых говорит множество фактов. Вкратце, без рассмотрения доводов, сформулируем их так.