Угрюм-река
Шрифт:
А вечером вся троица, вместе с Яковым Назарычем, поехала на лихачах в баню — выгонять винные пары. Они дали друг другу крепкий обет до случая бросить пьянство. Недельку положат на дела, а там.., видно будет.
Все трое зверски хлестались вениками, а после бани так же зверски напились в каком-то извозчичьем трактире. Старик опять перестал узнавать людей.
Утром Прохор отвез его к психиатру. Тот подробно расспросил шамкающего
Иннокентия Филатыча о симптомах болезни, сделал экскурс в биографию его предков, забирая вглубь до седьмого поколения, покачал головой, помычал, сказал:
— Защурьтесь. —
— То ли хвостики виляют, то ли змейки плавают.
— Какого цвета?
— Беленькие будто…
— А желтых нет?
— Бог миловал!
— Ну, это еще полбеды. Не пейте водки. Вот микстура. Когда ляжете в кровать, можете выпить две рюмки коньяку. Так? Так. Через неделю покажитесь.
В гостинице их ждал обер-кондуктор Храпов. За оскорбление действием он запросил с обидчика три тысячи, иначе — в суд. Иннокентий же Филатыч предложил ему сто рублей. Храпов грозно повел усами и ушел.
Он стал делать надоедливые визиты ежедневно, то рано утром, то поздно вечером.
Его нос облеплен пластырем и забинтован. На второй же день, продолжая запугивать свою жертву, он все-таки сбавил плату до двух тысяч восьмисот, Иннокентий же Филатыч посулил ему сто двадцать. На третий день, раскусив, что сибиряки народ богатый, обер-кондуктор крепко был уверен, что свое возьмет, лишь надо умеючи подойти к купцу. И вот, сложив руки на груди, он униженно молил:
— Ваше степенство, господин коммерсант! Примите во внимание мой нос и мою комплекцию. Ведь по усам да по осанке я не меньше, как генерал. Ведь я верой и правдой его величеству тридцать третий год служу. И вдруг такое оскорбление — фальшивыми зубами прямо в нос! За что безвинно страдаю? Пожалейте, ваша милость! У меня жена, дети, теща сухорукая. Будьте милосердны! Я недорого прошу с вас, поверьте совести, недорого. Да другой нахал содрал бы с вас пять тысяч. Клянусь вам честью! А я сегодня хочу спросить с вас две тысячи шестьсот рубликов. Недорого-с, поверьте. Это вас не разорит…
— Сто сорок пять. И больше никаких.
— Что вы, что вы… У моего двоюродного брата страшная грыжа, неизлечимая, деньгами помогать приходится. Будьте милосердны! Ну, так и быть две с половиной тыщи.
— Полтораста целковых и больше ни гроша. Эка штука — нос?! Да дорого ли он стоит? Да за две-то с половиной тыщи я тебе свою башку дам напрочь отгрызть. На, на, грызи.
— В таком разе, до свиданья, ваша честь. До приятного свиданьица у мирового.
Вскоре старик был вызван в суд. Прохор выписал на две с половиной тысячи чек.
— Вот. Ткни тому сукину сыну в пасть, раз тебе своих денег жаль.
— Прошенька, голубчик!.. Спаситель мой, — шамкал обрадованный старец, обнимая благодетеля.
Вечером Прохор Петрович получил от старика письмо. «Дорогой Прошенька. Рука не поднялась отдать стервецу твой подарок. Я ему сулил триста, четыреста, пятьсот, семьсот шестьдесят рублей. Он же, по наущению сидевшего с ним рядком облаката, в злопыхательстве своем пойти на мировую отказался. Тогда начался суд. Я во всем покаялся, сказал: „извините, спьяну“. Меня присудили к двум неделям высидки. Выходя из зал суда, я показал обер-кондуктору Храпову, дураку, меж двух пальцев кукиш. Он взглянул на кукиш, схватился за седую, дурацкую голову свою и, видя, что свалял дурака, лишившись всякой с меня платы, выругал меня поматерно и сразу
— Это на него похоже. Ха-ха! — захохотал Яков Назарыч. — Справимся и без него. Тебе завтра когда к министру?
— В двенадцать ровно.
ЧАСТЬ 5
1
В Петербурге Прохор Петрович сумел многое сделать. Побывал на огромном машиностроительном заводе, где по одобренным Протасовым чертежам заказал для своей электростанции турбину в пять тысяч киловатт, побывал в горном департаменте, чтоб посоветоваться о выписке из Америки драги для золотых приисков. Наконец разыскал поручика Приперентьева, которому перешел по наследству от брата золотоносный, остолбленный в тайге, участок.
Поручик Приперентьев жил в двух комнатах на Моховой, у немки; ход чрез кухню. Неопрятный с сонным лицом денщик, поковыривая в носу, не сразу понял, что от него хочет посетитель. Прохор дал ему два рубля, — денщик мгновенно поумнел и побежал доложиться барину. Поручик принимал Прохора в прокуренной, с кислым запахом комнате. У него одутловатое лицо, черные усы, животик и, не по чину, лысина. Поручик тоже не сразу понял цель визита Прохора и, наконец, кое-что уяснив, сказал:
— Ни-ко-гда-с… Я выхожу в отставку. Впрочем.., черт!.. Ну, что ж… У меня как будто водянка, как будто бы расширение сердца… Словом, понимаете? Да. Выхожу в отставку и еду сам в тайгу, на прииск…
Прохору было очевидно, что поручик ошарашен его появлением, что поручик давным-давно забыл о прииске и теперь нарочно мямлит, придумывая чепуху.
— Для эксплуатации участка нужен большой капитал. Вы его имеете? — ударил его Прохор вопросом в лоб.
Поручик Приперентьев схватился за голову, попятился и сел.
— Прошу, присядем. Насчет капиталов — как вам оказать?.. И да и нет… Впрочем..,
скорей всего — да. Я женюсь… Невеста с приличным состоянием… Сидоревко! Кофе…
Поручик наморщил брови, надул губы и с независимым видом стал набивать трубку.
— Впрочем… Знаете что? Кушайте кофе. Сигару хотите? Впрочем.., у меня их нет… Этот осел денщик! Тьфу!.. Знаете что? Приходите-ка сегодня ко мне вечерком поиграть в банчок. В фортуну верите, в звезду? Ага! Можете выиграть участок в карты. Я его ценю в сто тысяч.
— Я бы мог предложить вам тыщу…
— Что? Как?! — поручик выпучил продувные, с наглинкой глаза и прослезился.
— Тыщу, — хладнокровно сказал Прохор, отодвигая чашку с кофе. — В сущности вы потеряли на него все права… Эксплуатации не было около двадцати лет, срок давности миновал. Но мне не хочется начинать в департаменте хлопоты об аренде… Я желал бы сойтись с вами…
Из рук в руки…
— Впрочем… Это какой участок? Вы про какой участок изволите говорить?
— Как — про какой? Да в тайге, золотоносный…
— Ах, тот! — басом закричал поручик и завертел головой. — Семьдесят пять тысяч…
Ха-ха… Да мне в прошлом году давали за него двести тысяч… Я был при деньгах, сделкой пренебрег…
— Кто давал?
— Золотопромышленник Пупков Петр Семенович.
— Такого нет.
— В этом роде что-то такое, понимаете: Пупков, Носков, Хвостов… Знаете, такой с бородкой. Итак, семьдесят пять тысяч…