Уход на второй круг
Шрифт:
— Мне не плевать.
— Ксюша, не ершись. Я внушаю тебе отвращение?
— Я не сплю там, где работаю.
Его глаза — те же самые, что в начале разговора, глубоко посаженные, то ли серые, то ли зеленые — резко вспыхнули. Она бы даже могла услышать, если бы Фриз скрежетнул зубами. Но нет, улыбка на его лице стала еще безмятежнее, в отличие от взгляда.
— А зря. Снять напряжение… помогает. Ты, в общем, подумай. Я не давлю. Но либо ты со мной везде — и на борту, и за бортом. Либо… — он развел руками.
— Что?
— Расслабься, выдохни.
Ксения
— А если не захочешь, ничего не будет. Я подожду.
— Не надо ждать. Я не хочу.
— Ну… поглядим, Ксюш. Поглядим, — обманчиво мягко ответил Фриз. — Потому что не будет не только меня — еще и полетов. Я-то как тогда знал, кому шепнуть, так и теперь знаю. Так что ты думай. Доброй ночи?
— Это шантаж? — вскинулась Басаргина.
— Не-е-е-ет! Ты чего? Это шутка! — хохотнул он. Поднялся и снова глянул на нее: — Я же говорю. Расслабься. Выдохни!
И с этими словами, не оглядываясь, убрался прочь. Его шаги по изогнутым ступеням, ведущим к проспекту, провожал ее спокойный взгляд. Нервозность выдала лишь рука, нашарившая на столе трубку и вцепившаяся в нее, как в спасительную землю для блуждавших в океане неделями.
Ксения посмотрела на экран. Механически вошла в настройки. Точка доступа. Что там дальше. ВацАп. Контакты. Брат…
Включила мозги. К чему озадачивать? Ничего не произошло такого, что нельзя исправить. Все здоровы и живы. Несколько слишком живы, конечно. Ксения скривилась. Не хочет она ничего и ни с кем! Почему это так сложно уяснить?!
А посреди ночи осенило новое: дальше что?
Ей с ним летать, тогда как он считает ее присутствие в экипаже — собственным достижением. И к черту все, чего добилась второй пилот Басаргина К.В. — оказывается, совсем не она… Фриз! За нее летал, сдавал экзамены, проходил собеседования. Как просто.
Наверное, это был едва ли не самый тяжелый ее полет. Вглядывалась в приборы, вслушивалась в голоса диспетчеров. Набираем высоту… курсом на… эшелон три один ноль… подходим к пересечению трасс… Киев контроль…
Некогда думать о том, что в соседнем кресле сидит мужчина, который объявил себя хозяином ее жизни. Она не имеет права на ошибку — ни в небе, ни на земле.
Когда выходила из диспетчерского пункта, оглядывалась по сторонам как тот самый заяц от того самого волка. Но Игорь, кажется, предоставил ей время для следующего хода. В отличие от шанса… Белые начинают и выигрывают. Только она не собирается сдаваться. И все еще можно пройти в дамки. Надо лишь хорошенько подумать.
Ксения выбралась с парковки и выпустила весь накопившийся гнев. Злые мысли прорывались обрывочными словами о мужском шовинизме и идиотизме бытия. В выражениях не стеснялась. Один мнит себя вершителем судеб, другой — считает нормальным вваливаться к ней пьяным. Лишь потому, что природа сотворила их с членом между ногами, туда же впихнув и мозги. И эти недомозги совершенно серьезно считают, что она должна растечься мимишной лужицей от предвкушения
Откуда этот сбой в их чертовом генетическом коде?
Басаргину несло по киевским улицам и ухабам собственных размышлений. Эту гонку прервал завибрировавший телефон.
— Ты чего хочешь? — ядовито поинтересовалась у него Ксения и глянула на экран. Звонила мама. Пришлось снизить обороты и, приняв звонок, она проговорила: — Привет, мам!
— Ксюша, привет! — радостно прощебетала женщина из другой гендерной вселенной, произведшая ее на свет. — Прости, не дождалась звонка, решила сама. Как долетела?
— Хорошо долетела, не переживай. Вы как?
— Отлично, Ксюш. Придумываем с папой, как юбилей отмечать. — В этом году они справляли коралловую свадьбу. Идеальная жизнь, ничего не скажешь. — Вариантов масса. Ресторан или ресторан… или еще в ресторан можно. Чего посоветуешь?
— Гостей много намечается?
— Да все свои. Сама понимаешь, немало — почти все, кого за жизнь накопили.
— И вот надо оно вам?
— Тридцать пять лет все-таки… Ну и когда у меня будет еще повод отца в костюм нарядить? Ты же его знаешь, даже на работу в свитере.
— Ну если ради костюма… Тогда ресторан, без вариантов.
— Вот видишь! И ты сделала такой же вывод. Придешь?
— Приду, конечно. Если это будет суббота. Ты же знаешь…
— Знаю. Мы подстроимся! И под тебя, и под Диню. Все равно только в декабре, времени куча. Слушай, Ксюш, а ты одна придешь или… а?
— Или что?
— Да ничего такого! Ты только не злись… — Маргарита Николаевна явно замялась, но все-таки бросилась грудью на амбразуру — кто бы сомневался. Как говорил отец, смелость есть преодоление страхов и сомнений. — Помнишь Володю Панченко… Папин зам. Иногда у нас бывает. Он же развелся в прошлом году, а тут про тебя спрашивать стал частенько. Не пригласить его нельзя, сама понимаешь. А он явно… ну… рассчитывает…
«Он рассчитывает! — промелькнуло в голове. — Даже знаю, на что он рассчитывает!»
— Ты докатилась до сводничества? — не сдержавшись, брякнула дочь.
— Нет, конечно! Не опошляй, пожалуйста. Никто же не настаивает.
— Ты именно этим и занимаешься. Настаиваешь. Постоянно, — голос ее почти звенел. — Я устала! Я рада за вас с папой, но это не значит, что я стану проживать вашу жизнь.
— Ну что плохого, если сложится? Вот что?!
— А я тебе и сейчас могу сказать, что ничего не сложится.
— Ну он же неплохой, серьезный, неглупый. И симпатичный. Что тебе не так?
— Мама, я не хочу чужих носков под своей кроватью. Даже если они неглупого и симпатичного мужика.
— Я не заставляю тебя с ним жить!
— Да? — съехидничала Ксения. — А что ты делаешь?
— Предлагаю пообщаться! У тебя с общением в последнее время проблемы, ты не видишь?
— Да у меня валом общения! О! Как раз Денис звонит. Тоже явно пообщаться хочет.
— Ксюша! — скорбно воскликнула мать. — Так придешь?