Уходи, но останься...
Шрифт:
Важно одно — я застряла в больнице надолго.
Наверное, это даже к лучшему: я не буду мешать своему мужу… видеться со второй семьей. Хотя, наверное, уже мешаю.
Именно сейчас мешаю тем, что он вынужден со мной возиться!
Слышу голос мужа в коридоре возле палаты. Здесь слышимость просто прекрасная! Или он просто больше не видит смысла скрываться?
— Карина, сегодня не смогу. Поцелуй Давида за меня.
Карина и Давид.
Вот и узнала.
Давид… Значит,
Тяжелый выдох.
Кажется, Карина недовольна и высказывает моему супругу по полной программе.
Потому что муж отвечает так, словно злится, что ему приходится оправдываться:
— Карин, сказал же. Серьезная ситуация. Жена под машину попала! — добавляет. — Я с ней в больнице. Плюс перед отлетом у меня полно дел. Карин, давай без истерик, а? Мне уже сегодня трахнули мозг. Давай хоть ты не станешь? Будь умницей… Ну, что ты начинаешь? Нет, я не отменю командировку. Нет, не смогу, у меня важные встречи. Слушай, я и так просрал сегодня полдня с этой…
Вот так.
«Просрал подня с этой…»
«С этой» было сказано про меня.
Я для него теперь просто «эта…»
Хочется накрыться подушкой.
Голос мужа удаляется по коридору, и я не имею возможности услышать, как он меня называет. Но воображение рисует разное и все в самых нелестных выражениях и дурных красках.
Зачем ему я?!
Если там — семья, сын…
Зачем ему я, если не любит?!
Глава 3
Она
Потом мне приходится делать вид, что я сплю, когда Илья входит в палату. Хоть я закрыла глаза, укрывшись одеялом, но даже так я чувствую взгляды мужа.
Чувствую, как он смотрит. Наверняка со льдом, осуждающе. Море в его глазах совсем ледяное и холодное, безжалостное.
Поправляет одеяло, немного тянет его ниже, чтобы было проще дышать. Но мне, наоборот, сложнее, потому что так он видит мое лицо и трогает его пальцами. Собирает влажные прядки волос.
Невыносимо чувствовать его прикосновения, нежные и внимательные, будто ему есть до меня какое-то дело!
Лжец…
Ненавижу его. Просто ненавижу… Всей душой ненавижу!
— Ты же не спишь, Ксюш. Точно знаю, не спишь. Спишь ты совсем по-другому, — говорит тихо и наклоняется.
Его дыхание на моем лице, прохладное, мятная жвачка и немного табака. Он курил? Не знала, что он курит…
Успеваю отвернуться, прежде, чем его губы коснулись моих. Мажет по щеке губами.
— Уходи, — сиплю.
— И кто о тебе, дуреха, позаботится, если не я? — спрашивает.
Пытается смягчить слова,
— Оставь меня. Не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Не хочу, чтобы ты меня трогал! Не хочу, уйди!
Отбиваю его руку, Илья лишь крепче прижимает ладонь к моей щеке, удерживает.
— Ты в стрессе. У тебя шок. Придешь в себя, мы поговорим спокойно.
— Не о чем говорить… У тебя… У тебя… Баба! Баба на стороне! И ребенок…
От обиды у меня даже сопли текут, не самое приятное зрелище. Илья протягивает мне салфетку и трет под носом.
Больше всего мне обидно, что со мной Илья детей заводить не хотел! Не хотел!
Я-то думала, он обо мне заботился, как о личности! Даже гордилась тем, что он не спешит загнать меня в рамки простого быта и исключительно ухода за детьми. Ох, как я этим гордилась… Он и начинание мое поддерживал. Теперь, выходит, все ложь. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.
— Я бы даже сказал, два ребенка.
— Тем более! Тем более, если два… То и там живи! — вылетает из меня с болью. — Не трогай меня.
— Тебя я тоже имел в виду, глупая. Ты ведешь себя иногда, как ребенок, — откидывается на спинку стула. — Скажешь, не так?
Замолкаю. Смотрю на него с обидой. Он старше… В этом все дело?
Я всегда говорила о нем, как о сдержанном, взрослом, серьезном мужчине. Может быть, он только со мной такой. И он не сдержанный, а просто холодный.
Может быть, с ней, с другой женщиной, он горячий и страстный?
Конечно, все дело во мне! Еще и ребенком обзывает…
— Мне плохо, я хочу отдохнуть.
— Я бы хотел поговорить с тобой до командировки. До моего отъезда, — задумчиво барабанит пальцами по креслу.
Он не любит оставлять дела на потом. Хочет решить все здесь и сейчас. Ехать со спокойной совестью.
— Не надо делать вид, будто тебе не плевать. Я все слышала. Твой разговор с бабой слышала! Ты даже по имени меня не называешь… Говоришь «эта…» — набираю воздух, передразнив его голос. — «Слушай, я и так просрал сегодня полдня с этой… »
— Я и так просрал сегодня полдня с этой аварией, — заканчивает хищным тоном. — Все. Не накручивай себя, Ксюш. Тебе выздоравливать надо. Поправляйся. У нас с тобой все будет хорошо. По-старому. Ничего не изменится.
— Ничего не изменится?! — переспрашиваю. — Все уже изменилось. У тебя женщина и ребенок. Где-то там… Ты от меня детей иметь не хочешь. Все изменилось. Все!
— К разговору о детях мы можем вернуться позднее.
— Да не пиз…и! — вырывается у меня с губ.