Уходи, но останься...
Шрифт:
Без Давида…
Глава 26
Она
Прихожу в себя в клинике, испытывая приступ паники.
Руки забинтованы. Что с руками?!
Что с ними?
Я плохо помню случившееся. Все обрывками.
В лицо летит жидкость какая-то, вонь, все жжется. Боль будто до самых костей проникает, крики…
Кричу я, кричит подруга…
То, что было в клинике, не помню совсем.
Все размыто, смазано.
Что с руками? Что с моими руками?!
Меня потряхивает. Хочется снять бинты и посмотреть, что под ними.
Повязка закреплена плотно. Я принимаю полулежачее положение, наклоняюсь, чтобы зацепить зубами и оттянуть вниз хотя бы какую-нибудь часть повязки.
Не могу находиться в неведении!
Мне нужно знать, что со мной. Я чувствую, с моим лицом все в порядке. Вижу свое отражение в зеркале, но ситуация с руками беспокоит меня больше всего!
Кому-то это может показаться глупостями, но я рисую, работаю руками. Для меня смерти подобной кажется мысль, что я могу лишиться возможности чувствовать кончиками пальцев, рисовать…
На фоне этой опасности все прочие проблемы кажутся мелкими и незначительными.
Особенно глупыми кажутся мои требования и ультиматумы, которые я выдвигала Илье. Требовала от него детей, а он боялся обречь меня на страдания и сделать больно ребенку, которого мог бы привести в эту жизнь больным и несчастным…
Но никаких гарантий нет!
Ни одной…
Я — здоровая, без отклонений. Но на грани лишения одной из самых важных частей меня самой!
Мне удается подцепить повязку зубами, тяну ее изо всех сил, плача.
Дверь открывается.
— Ксюша!
Илья роняет букет цветов на пол и бежит ко мне.
— Ты что делаешь?! Ксюша!
У меня опускаются руки, перед глазами все мутное, расплывчатое. Я не могу различить черты лица Ильи, только его фигуру.
Чувствую горячие прикосновения пальцев, муж сжимает меня в объятиях.
— Девочка моя, ты чего! Что ты творишь?! — испуганно шепчет. — Не трогай! Нельзя… Нельзя.
— Мои руки! Я их не чувствую… Что с руками? — рыдаю.
— Стой. Послушай… Все будет хорошо! Слышишь? Повязка временная! Временная!
Пытаюсь оттолкнуть Илью в плечи.
— Я тебе не верю! Ты мне снова врешь… Врешь, как врал раньше! Наверное, все плохо! Все очень плохо…
— Нет! Нет…
Илья держит меня изо всех сил, целует заплаканное лицо, не позволяет отстраниться. Ему хватает сил удержать меня в своих объятиях, из которых я пытаюсь вырваться во что бы то ни стало.
— Отпусти! — рыдаю бурно.
Слезы льются градом, шок последних дней, запоздалый страх накатывают волнами. Никак не могу успокоиться, несмотря на все попытки Ильи.
Наступает
Рыдания затухают, но меня еще долго потряхивает после пережитого.
— Ксюш, тебе обожгло руки, но не сильно. Все заживет, без вмешательства хирургов, без пластики. Нельзя сдирать повязку.
— Я хочу видеть свои руки, пальцы. Пока не увижу… — отвечаю глухо. — Не поверю!
— Скоро придет врач. Если ты мне не веришь, вдруг он сможет тебя заверить в выздоровлении?
***
Он
Истерика Ксюши напугала меня до дрожи. Так сильно я никогда еще не боялся! Ни разу в жизни…
После сложной сцены в палате, когда слезы Ксюши едва не разорвали мое сердце на маленькие кусочки, меня пошатывает.
С трудом держусь на ногах, я падаю на диван в коридоре, невидящим взглядом сверлю дисплей своего телефона. С трудом разбираю имя.
Мама звонит.
Мама?
Что еще?
— Извини, мне сейчас не до тебя! — хриплю вслух, сбросив звонок.
«Илюш, занят? Перезвоню позднее»
Смертельно занят. Смертельно устал.
В груди будто выжгли огромную дыру насквозь.
Сколько боли, обмана и грязи в нашей жизни с Ксюшей в последние дни… Моя сильная, смелая девочка не выдержала, я боюсь, что она может сломаться.
Сначала наша ссора, правда о ребенке на стороне, авария…
Потом Карина со своими интригами и визитами.
Правда в исполнении отца Ксюши, выкрутасы моего отца, который вообще и не отцом мне оказался!
Теперь еще и нападение, устроенное Кариной.
До чего же злопамятной она оказалась.
Брехливая, беспринципная, завистливая тварь!
Хорошо, что ее задержали…
Сейчас ее допрашивают, чтобы выяснить, куда эта гадина бросила Давида.
Мамаша года! Постоянно плакалась мне о его жизни, здоровье и будущем мальчишки, но когда поняла, что ничего из ее козней не срабатывает, что я не собираюсь бросать Ксюшу, она решила отомстить.
И мне, и девочке, которую я люблю больше всего на свете.
Карина хотела сделать нас несчастными — и меня, и Ксюшу, чтобы никто не получил желаемого.
Мстительная, завистливая гадина!
Пальцы сами собой снова сжались в кулаки.
И до чего хитрая, мразь! Сбежала, бросив Давида…
Усмехаюсь: я столько лет тратился и сердцем, и финансами на чужого малыша! В ход пошел дар убеждения и смутная внешняя схожесть смуглой кожей, темными волосами.
Разумеется, я переживаю за пацаненка: где он, что с ним? Дети не должны страдать из-за игр и ошибок взрослых.