Уходите и возвращайтесь
Шрифт:
Наверное, в жизни каждого человека бывают минуты прозрения, когда ты вдруг с неоспоримой ясностью понимаешь, для чего и зачем родился на свет. Осознал в этот момент свое предназначение и Славка. Три затерянные, никому не известные могилы сделали его соучастником подвига этих бесстрашных людей, он почувствовал, что именно в авиации он сможет наиболее полно выразить свой характер, ту жажду напряжений, желаний, преодолений, которые были сутью его натуры. Он любил Север, этот огромный континент белого безмолвия, который еще два-три десятка лет назад штурмовали одиночки, и знал его, но, увы,
Славка проверил наличие патронов. Восемь. Он зарядил карабин и троекратно выстрелил. Это была последняя дань закованным в ледяной панцирь ребятам и его, Славкина, клятва продолжить начатый ими путь.
К вечеру его отыскали вертолетчики из местного авиаотряда.
Весь десятый класс Славка посвятил изучению авиации. Ее прошлого и настоящего. Будущее было за ним. В этом он был уверен.
Первые полеты в училище позволили Славке утолить «голод души», но основная работа, работа, которая заполнила бы каждую клетку его организма ощущением жизни, была впереди.
— «Куда пошлют, куда пошлют»!.. — передразнил друга Никита. — Мы все будем «куда пошлют» — люди подневольные. А я тебя спрашиваю: где бы ты хотел? Запад, например, тебя устраивает?
— Нет, — угрюмо проворчал Славка.
— Ну, вот видишь. — Никита сочувственно развел руками. — Остается Юг…
— Юг Джибладзе забил, — влез Алик, — он без солнца на крыльях не может.
— Отлично. Тогда Восток…
— И Восток отпадает. — Алик хлопнул Коренева по плечу. — Байконур… Там Ленька хозяйничать будет.
— Значит, Север, — сказал Никита и посмотрел на друга так, как смотрит следователь на припертого к стене неопровержимыми фактами обвиняемого.
— Значит, Север, — согласился Славка.
— Полярная авиация.
— Полярная. — Славка с вызовом встал. На его недовольном, помятом, словно после сна, лице мелькнула коварная усмешка. — А теперь мы тебя вычислим.
— Не надо, — поморщился Никита, — я тайн от друзей не держу. Тяжелая авиация.
Славка даже в лице переменился. Признание друга было для него открытием.
— Я — человек компанейский, — пояснил Никита, — я, старик, с детства не перевариваю одиночества.
— Женись, — флегматично посоветовал Миша, который успел прослыть отчаянным сердцеедом, и ребята не раз обращались к нему за советом в этих щекотливых вопросах.
— Не поможет, — неожиданно изрек Алик, — это просто двойная перегрузка — 2g. А летчик… Один в бескрайнем небе. Прекрасно. Вот, например, Чкалов…
— Он был испытателем, — вмешался Ленька, — а ты…
— А я пока учусь, — оборвал его Алик, причем так резко и категорично, что ребята изумленно переглянулись.
— Ну, вот и еще одного вычислили, — спокойно подытожил Леня. —
Ленька был прав. Мутные валы тумана, подбиравшиеся к летному полю из-за реки, незаметно обложили все небо. Они словно стиснули, сузили горизонт, который вдруг из привычно далекого и безоблачного превратился в серо-грязный и неимоверно страшно близкий — в конце посадочной полосы хорошо просматривались лишь отдельные верхушки деревьев. Но разрыв — небольшой, достаточно чистый — еще был, солнечные лучи, пробиваясь сквозь него, как через сито, бросали на землю яркие кратковременные сполохи.
— Летит! — неистово взвизгнул Алик.
— Вовремя, — заметил подошедший Ашир Аширович и, скосив недовольный взгляд в сторону здания метеослужбы, отпустил по их адресу довольно пристойное с авиационной, но никак не с гражданской точки зрения замечание.
Самолет вошел в разрыв и, сверкнув серебристостью оперения, которое, как он только снова вошел в туман, посерело, начал пологое снижение.
— Это не Баранов, — проговорил Ашир Аширович, — это кто-то из третьей эскадрильи.
— Витька! — выдохнул Никита. — Его «МиГ».
— Успел, — сочувственно произнес Леня.
В тот же момент самолет, круто задрав нос, взмыл вверх и через секунду скрылся за верхушками деревьев.
— Он что, с ума сошел? — Миша Джибладзе потуже стянул ремень гимнастерки и с недоумением взглянул на ребят.
— Похоже, — тихо пробормотал Ашир Аширович, нервно вытирая руки ветошью. — Спокойно, желуди, спокойно, криком делу не поможешь.
Кричать никто и не собирался, но мнимое спокойствие старого механика ребятам не передалось. Они уже достаточно поднаторели в летном деле и прекрасно понимали, чем может закончиться это, на первый взгляд безобидное, происшествие.
Особенно для Витьки. Баранов был мастером и в совершенстве владел методом слепой посадки, но и за него болела душа — слишком низко стелился по земле туман.
Витьке, по всей вероятности, пришлось бы катапультироваться. Такой вариант не исключался. Но о таком способе покидания машины он знал только теоретически. А от теории до практики, особенно в летном деле, как известно, не один и не два шага.
Любая случайность может погубить растерявшегося курсанта.
Прошло несколько томительных минут. Просвет неумолимо сужался. Его рваные края, клубясь и наваливаясь друг на друга, все плотнее сжимали спасительное кольцо.
На аэродроме неистово взвыла сирена, и к концу посадочной полосы, к тому месту, где должно было состояться приземление самолета, помчались санитарная и пожарная машины.
— Летит! — снова заорал Алик.
Это был Витькин «МиГ». Войдя в разрыв, он быстро прижал машину к земле, и через несколько секунд самолет, мягко коснувшись колесами бетонки, целый и невредимый заруливал на стоянку.
— Ничего не понимаю! — Ашир Аширович, цокнув языком, провел ладонью по вспотевшей шее и с тоской глянул на сузившийся до размеров одеяла просвет. Секунда — и в него ворвался «Як» Баранова. Он остановился в конце полосы. Мотор несколько раз чихнул и заглох.