Уик-энд с Остерманом (др. перевод)
Шрифт:
Остерман нырнул в бассейн и проплыл тридцать шесть футов под водой к дальнему бортику.
Лейла лишь частично права, думал он. Таннер, конечно, охотник за новостями, который не идет на компромиссы, но, с другой стороны, он тонок и чувствителен. Таннер не дурак, он видит, что происходит повсеместно. И это неизбежно. Все сводится к индивидуальному выживанию. Иными словами, к возможности делать то, что тебе хочется делать. Написать, к примеру, экзорцизм, если способен на это. И ни в грош не ставить проблему дезодорантов
Вынырнув, Берни ухватился за край бассейна, тяжело переводя дыхание. Оттолкнувшись от бортика, он медленно поплыл к жене:
— Так загнал я тебя в угол?
— У тебя это никогда не получалось, — Лейла писала, не отрывая глаз от желтоватого листка бумаги. — Было время в моей жизни, когда я думала, что тридцать тысяч долларов включают в себя все богатства мира. Но бруклинский дом Вайнтрауба отнюдь не был самым крупным клиентом у банка Чейз Манхеттен.
Оторвав листок, она сунула его под бутылку пепси-колы.
— У меня никогда не было таких проблем, — сказал Берни, вылезая из воды. — На самом деле Остерманы — это тайная ветвь семейства Ротшильдов.
— О, я понимаю. Ваши родовые цвета — коричневый и тыквенно-оранжевый.
— Эй! — Берни внезапно схватился за бортик и возбужденно посмотрел на жену. — Я тебе говорил? Сегодня утром звонил тренер из Палм-Спрингс. Та двухлетка, что мы купили, покрыла три фурлонга за сорок одну секунду!
Лейла Остерман опустила блокнот на колени и расхохоталась:
— Ты знаешь, это уже чересчур! И ты еще хочешь играть Достоевского!
— Я понимаю, что ты имеешь в виду… Ну, когда-нибудь.
— Конечно. А тем временем присматривайся к Канзасу и занимайся своими лошадками.
Хмыкнув, Остерман вылез с другой стороны бассейна. Он снова подумал о Таннерах. О Джоне и Элис Таннерах. Он дал их имена в Швейцарию. Цюрих проявил искренний энтузиазм.
Бернард Остерман напряженно размышлял. Как-то надо убедить жену.
Во время уик-энда ему придется серьезно поговорить с Джоном Таннером.
Данфорт вышел в холл своего дома в Джорджтауне и открыл дверь. Лоренс Фассет из ЦРУ, улыбнувшись, протянул ему руку:
— Добрый день, мистер Данфорт. Эндрю позвонил мне из Маклина. Мы как-то встречались… но я уверен, что вы не помните. Для меня это честь, сэр.
Данфорт посмотрел на этого необычного человека и улыбнулся в ответ. Досье ЦРУ гласило, что Фассету было сорок семь лет, но выглядел он куда моложе. Широкие плечи, мускулистая шея, гладкое лицо под коротким светлым ежиком — все это напоминало Данфорту, что близится его семидесятый день рождения.
— Конечно, я помню. Входите, пожалуйста.
Фассет вошел в холл, и его внимание привлекли несколько акварелей Дега. Он подошел поближе:
— Они в самом деле прекрасны.
— Так и есть. Вы в этом разбираетесь,
— О нет. Я просто восторженный любитель… Моя жена была художницей. Нам довелось провести немало времени в Лувре.
Данфорт знал, что не стоит интересоваться женой Фассета. Она была немкой и поддерживала тесные связи с Восточным Берлином. Там и убита.
— Да-да, конечно. Прошу вас вот сюда. Грувер ждет вас. Мы в патио смотрели программу Вудворда.
Двое мужчин вышли в небольшой дворик, вымощенный кирпичом. Джордж Грувер поднялся с места:
— Привет, Ларри. Дела вроде начинают двигаться.
— Похоже. Я этого ждал.
— Как и все мы, не могу не добавить, — заметил Данфорт. — Выпьете?
— Нет, благодарю вас, сэр. Если вы не против, я бы хотел как можно скорее перейти к делу.
Трое мужчин сели вокруг керамического столика.
— Тогда давайте начнем с того, на чем мы сейчас остановились, — сказал Данфорт. — Что представляет собой план неотложных действий?
Фассет слегка смутился:
— А я думал, что все одобрено вами.
— О, я читал сообщения. Просто я хотел бы получить информацию от человека, который непосредственно занимался этим делом.
— Хорошо, сэр. Фаза первая завершена. Таннеры, Тремь яны и Кардоне — все в Сэддл-Уолли. Никаких отпусков у них не планируется, так что будут на месте всю следующую неделю. Эту информацию подтверждают наши источники. В городе тринадцать агентов, и все три семьи находятся под постоянным наблюдением… Все телефонные разговоры перехватываются. Установить это невозможно. Лос-Анджелес сообщил, что Остерманы вылетают в пятницу рейсом 509 и прибывают в аэропорт Кеннеди в 4.50. Как правило, они сразу же берут такси и направляются в пригород. За ними, конечно, последует наша машина…
— А что если они изменят своим привычкам? — прервал его Грувер.
— В таком случае они не летели бы этим самолетом. Завтра мы пригласим Таннера в Вашингтон.
— В данный момент он ни о чем не догадывается, верно? — осведомился Данфорт.
— Никоим образом — если не считать патрульную машину, которую мы используем, если завтра утром он заартачится.
— Как, по-вашему, он все это воспримет? — наклонился вперед Грувер.
— Я думаю, будет просто вне себя.
— Он может отказаться сотрудничать, — сказал Данфорт.
— Не похоже. Если я все выложу, выхода у него не будет.
Данфорт посмотрел на собранного мускулистого человека, который был преисполнен такой уверенности:
— Вы не сомневаетесь, что мы добьемся успеха? Вы убеждены в этом?
— У меня есть для этого основания, — Фассет твердо встретил взгляд старика. Когда он продолжил, голос его обрел суховатую интонацию: — Они убили мою жену. Они настигли ее в два часа на Курфюрстендам — пока я был «задержан». Она пыталась найти меня. Вы это знаете?