Уильям Шекспир — образы, как космогония мифа. William Shakespeare — Images as the Cosmogony of Myth
Шрифт:
«Истине не нужен цвет, фиксируя с его окрасом иногда;
Красота не подтушёвка, красивую истину наложить,
Но лучший — есть лучший, нежели не смешивать пока?» (101, 1-8).
Уильям Шекспир, Сонет 101, 1—8.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 17.10.2021).
«Excuse not silence so, for't lies in thee
To make him much outlive a gilded tomb
And to be praised of ages yet to be.
Then do thy office, Muse; I teach thee how
To make him seem long hence as he shows now» (101, 10-14).
William Shakespeare Sonnet 101, 10—14.
«Оправданье не молчанье,
Чтоб поставить на него много, пережившего золочённую гробницу
И быть восхваляемым в веках ещё предстоит подчас.
Тогда исполни свою службу, Муза; Я научу тебя, как (тебе к лицу)
Сделать, чтоб он не казался таким далёким, как он покажется сейчас» (101, 10-14).
Уильям Шекспир, Сонет 101, 10—14.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 17.10.2021).
Рассуждая в контексте основных выводов об сонете 100, стоит отметить его связь с сонетом 101, согласно сюжетной линии в духе «Идеи Красоты» Платона. К тому же оба сонета входят в последовательность сонетов «Прекрасная молодёжь», «Fair Youth», включающую в себя сонеты 1—126, в них автор, ввиду отсутствия поблизости «молодого человека» обратился непосредственно к Музе, в лице самого юноши.
Оба сонета, в тоже время входят в группу, состоящую из четырёх сонетов 100—103, в содержании которых повествующий полностью переложил вину за своё поэтическое молчание с себя на Музу, оправдываясь тем, что не писал вообще, а если бы написал, то не столько, сколько ему хотелось.
Критик Джордж Уиндхэм (George Wyndham) в дискуссиях, обсуждая сонет 100 подчеркнул влияние воззрений «Идеи Красоты» Платона, что группа сонетов 100—125 была раскрыта автором после продолжавшегося молчания, в ней поэт развил единственную затяжную атаку на «Закон Перемен» (Law of Change), следующим образом: «In its survey it goes over the old themes with a soft and silvery touch: Beauty and Decay, Love, Constancy, the immortalizing of the friend's beauty conceived as an incarnation of Ideal Beauty», «В этом своём обзоре (сонетов 100—125), он (Шекспир) обращается к древнейшим темам с мягким и серебристым прикосновением (к философским категориям) Красоты и её Увядания, Любви и Постоянства, увековечивающих красоту (юного) друга, задуманной, как одно из воплощений Идеальной Красоты». (Intro., pp. CXIII—CXIV). («Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary». Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916).
Некоторые критики при исследовании этой группы сонетов обратили внимание на характерные черты при их написании, дело в том, что автор при написании сонетов 100—103 широко использовал классический риторический приём «occupatio», это приём с предварительными декларированными, тематиками, которые не подлежат обсуждению, либо пояснению причин возникновения.
Позиция автора в сонетах 100—101 предложена в качестве, размерено расположенных вводных малых групп сонетов 100—101, 63—68, 19, 21, 105, и так далее. Развивающих идею, опирающуюся на «Идею Красоты» Платона с применением риторических составляющих, входящих в «антитезу». Подаваемой автором на контрасте образов при рассмотрении с различных позиционных риторических позиций. Где автор мастерски построил ряд «антитез» на контрастах основного образа персонифицированного всеразрушающего Времени в риторической форме с помощью литературного приёма, «императив» в обращении к Музе и сопровождающей её Рифме.
Краткая справка.
Музы (др.-греч., мн.ч. — «мыслящие») — богини в древнегреческой мифологии, дочери бога Зевса и титаниды Мнемозины, либо дочери богини Гармонии, покровительницы искусств и наук. Обитали на Парнасе. Кроме того, обителью муз считалась
Примечательно, но «шекспировские» поэтические образы сонетов были выбраны не случайно, строго следуя трактату «Идея Красоты» Платона, где гарантом философской основы труда философа и теурга должна была выступать Муза, как хранительница образа неземной «идеальной красоты» юного Саутгемптона, адресата последовательности сонетов «Прекрасная молодёжь», «Fair Youth» сонеты (1—126).
Ранее приводимое упоминание из архивированной дискуссии 1916 года, давало подтверждение, что большая группа сонетов 61—103, скорее всего была написана в первой половине 1590-х годов и представлена в 1609 году в неизданном виде. Совместно с двумя другими группами, 1—60 («...written mainly in the first half of the 1590s; revised or added to after 1600, perhaps as late as 1608 or 1609», «...написана в основном в первой половине 1590-х годов; пересмотрена или дополнена после 1600 года, возможно, в конце 1609 года, возможно, как ещё в 1608 или 1609 году») и 104—126 («...written around or shortly after 1600», «...написаны около или вскоре всего после 1600 года»). В совокупности, именно они составили самый большой подраздел, известный нам, как сонеты последовательности «Прекрасная молодёжь». (Shakespeare, William (2012). Hammond, Paul (ed.). «Shakespeare's Sonnets: An Original-Spelling Text». Oxford; New York: Oxford University Press).
Но, давайте возвратимся к семантическому анализу сонета 100, в нескончаемом поиске новых находок во вселенной творческого наследия поэта и драматурга. Хотя, неординарность сонета 100 заключается в том, что первое четверостишие состоит из двух риторических вопросов обращённых от первого лица к одной персонифицированных Муз, на том, всем известном Олимпе среди других греческих богов.
Итак, первое четверостишие сонета 100 включает в себя два риторических вопроса, каждый из которых вмещает по две поэтические строки. Для удобства рассмотрения текстов, обращённых к Музе в ходе семантического анализа, предлагаю воспользоваться «шекспировским» правилом «двух строк».
«Where art thou, Muse, that thou forget'st so long
To speak of that which gives thee all thy might?
Spend'st thou thy fury on some worthless song,
Dark'ning thy power to lend base subjects light?» (100, 1-4).
«Где мастерство твоё Муза, какому разучилась так давно, (впустую)
Говоришь о том, кто дарует тебе — твою мощь? (опять)
Растрачиваешь ты свою ярость на некую никчёмную песню,
Омрачаешь свою силу, одалживая основы тематик освещать?» (100, 1-4).
В строках 1-2, повествующий бард в форме «императива» обратился к Музе с риторическим вопросом: «Where art thou, Muse, that thou forget'st so long, to speak of that which gives thee all thy might?», «Где мастерство твоё Муза, какому разучилась так давно, (впустую) говоришь о том, кто дарует тебе — твою мощь?».
Конечная цезура первой строки была мной заполнена наречием в скобках «впустую», обозначающим признак действия, что разрешило проблему рифмы строки. Стоит обратить внимание на то, что при переводе на русский в конце строки 1, была проставлена запятая, таким образом, чётко обозначив, наречие заполненной цезуры первой строки соотносится к односложному предложению второй строки. И читается, так: «(впустую) говоришь о том, кто дарует тебе — твою мощь?». Конечная цезура строки 2 была мной заполнена наречием в скобках «опять», установившим рифму строки, по смыслу соответствующее тексту следующей строки 3.