Уинстон Черчилль. Власть воображения

Керсоди Франсуа

Новому вице-королю и его свите устроили в Дублине роскошный прием. Уже несколько десятилетий Ирландию будоражило движение за автономию, которое политически проявлялось в Лондоне в парламентских дебатах, а фактически осуществлялось на месте через террористические акции фениев [9] . Все эти события разворачивались на фоне катастрофического экономического упадка: после великого голода 1840-х, унесшего половину населения страны на глазах у остававшихся равнодушными англичан, привычной долей ирландцев были нищета и эмиграция. Первая аграрная реформа была принята еще в 1870-м, но по ее положениям большая часть угодий по-прежнему оставалась в руках богатых английских землевладельцев, которые управляли ими издалека. Политическое движение подпитывалось, таким образом, протестами против экономического и социального неравенства,

усиленными трехсотлетней религиозной враждой ирландцев-католиков и колонистов-протестантов.

9

Фении – члены тайных организаций «Ирландского революционного братства» (ИРБ), основанного в 1858 г. и боровшегося за независимость Ирландии. Действовали в самой Ирландии, в Великобритании, а также в США, Канаде, странах Южной Америки (среди ирландских эмигрантов). – Прим. переводчика.

В сложной обстановке новый вице-король, герцог Мальборо, добился заметных успехов: политическая напряженность ослабла, а экономическая ситуация немного улучшилась. В 1878 г. в Ирландии снова начался голод, поскольку непрекращавшиеся дожди уничтожили урожай картофеля, от которого главным образом зависело выживание страны. Герцогиня Мальборо лично занялась этой проблемой и запустила кампанию по сбору средств в пользу голодающих Ирландии. При поддержке английской прессы ее «фонды спасения» смогли собрать 135 000 фунтов – колоссальную по тем временам сумму. На эти деньги закупили продовольствие, одежду, топливо и семена. Королева Виктория была столь впечатлена, что направила герцогине письмо с поздравлениями…

В Ирландии Рэндолф Черчилль был занят больше, чем когда-либо прежде в Англии. Разместившись с семьей в Малом дворце [10] в непосредственной близости от внушительной резиденции вице-короля, он принимал там представителей практически всех ирландских политических партий и внимательно выслушивал каждого. Как секретарь «фондов спасения» своей матери, как личный секретарь своего отца и как член парламентской комиссии по изучению вопросов системы школьного образования Рэндолф исколесил Ирландию из конца в конец и составил довольно точное представление об экономических и социальных реалиях страны.

10

La Petite Residence, дословно – «малая резиденция». – Прим. переводчика.

Для молодого депутата, который никогда не скрывал своих политических амбиций, Ирландия была прекрасным трамплином. Находясь проездом в родном округе Вудсток, он выступил с речью столь же яростной, сколь и яркой, напугав почтенных членов правительства консерваторов: «В Ирландии назрели важные и срочные проблемы, на которые правительство не обращало внимания, не расположено обращать внимания и, возможно, даже не имеет намерения когда-либо обратить внимание. Пока эти проблемы будут оставаться незамеченными, правительство продолжит наталкиваться на стену сопротивления ирландцев». Резонанс, вызванный этой речью в Лондоне, вынудил его отца, вице-короля, написать министру по делам Ирландии, что его сын озвучил лишь свою личную позицию. Он также добавил: «Единственное оправдание, которое я могу найти для Рэндолфа, это то, что он помешался или просто-напросто находился под парами местного шампанского или бордо».

Естественно, ирландское шампанское и бордо здесь были ни при чем, хотя Рэндолф ими не пренебрегал: «Я не переставал пить, – признавался он, – сначала умеренно, а потом уже безо всякой осторожности». Впрочем, в Ирландии он находил для себя и другие радости: регаты, охота или ловля лосося. Неудивительно, что первыми воспоминаниями маленького Уинстона стали постоянные отлучки отца и конечно же матери: «Отец и она постоянно скакали на своих огромных конях, и порой все ужасно волновались, когда то один, то другая запаздывали с возвращением на несколько часов». «То один, то другая…» Уже очень рано Уинстон стал замечать, что родители редко возвращались вместе. Отсутствие матери ребенок переживает еще сильнее, чем отсутствие отца. Одним из его первых категорических требований было: «Я не хочу, чтобы мама уезжала. Если она уедет, я побегу за поездом и запрыгну в него!» Но мама уезжала часто и очень мало заботилась о маленьком Уинстоне…

Все дело в том, что красавица Дженни очень быстро открыла для себя, что проводить время в Дублине можно не хуже, чем в Лондоне или Париже, –

бесконечные приемы, балы, спектакли, скачки, да еще и охота на лис, на которой можно было наслаждаться чудесными ирландскими пейзажами и расширять круг знакомств. Ее часто видят в обществе красивого молодого офицера – подполковника Джона Стренджа Джослина, владевшего обширными угодьями в окрестностях Дублина, и когда в феврале 1880 г. у Дженни родится второй сын, она назовет его Джоном Стренджем. Конечно же, почему не попробовать увидеть в этом совпадение… довольно причудливое, но очевидно, что леди Черчилль могла принять на свой счет слова знаменитой современницы: «Мой муж меня столько обманывал, что я даже не знаю, от него ли мой сын». Добавим также, что вторым сыном Дженни занималась не больше, чем первым, ибо, как объяснит Робер Родс Джеймс: «За яркой красотой и живостью скрывались глубокий эгоизм и легкомыслие».

Но старший сын никогда не судил ее за это строго: «Моя мать сверкала, как вечерняя звезда. Я ее нежно любил, но издалека». В действительности маленький Уинстон не был одинок: в Малом дворце в Феникс-парке сына лорда и леди Черчилль окружала армия слуг, и первой была няня – очень преданная и очень грузная миссис Эверест по прозвищу Вум: «Миссис Эверест была моей наперсницей, я изливал ей все мои горести». И точно, горестей хватало: с одной стороны, у мальчика были слабые легкие, в условиях влажного климата Ирландии он был часто прикован к кровати гриппами и бронхитами; с другой – это был крайне непоседливый ребенок, вечно набивающий себе шишки и рискующий свернуть себе шею; наконец, по собственному признанию, он был «трудным ребенком», чьи капризы, упрямство и вспыльчивость часто отталкивали от него окружающих, и в первую очередь собственных родителей, которые никогда не задумывались, что их подчеркнутое безразличие в определенной степени способствовало такому положению дел…

И только няне удавалось, не без труда, ладить с Уинстоном. Каждое утро она водила его на прогулку в Феникс-парк, когда Черчилли жили в Ирландии, а после их возвращения в Лондон в 1880-м – в Гайд-парк, музей Тюссо и на пантомимы. В детской она тайно присматривала за Уинстоном, пока он играл с неисчерпаемым запасом оловянных солдатиков, с которыми соседствовали другие сокровища. И именно миссис Эверест сумела привить ему азы чтения: «Она принесла мне книгу с названием “Чтение без слез”, которое в моем случае себя не оправдало. Это была ежедневная каторга, и все это мне казалось очень утомительным и нудным».

Но такие занятия оказались цветочками. В 1881 г., когда Уинстону исполнилось семь лет, родители решили отдать его в школу, остановив выбор на интернате Святого Джорджа в Эскоте – очень модной в те времена частной школе, очень дорогой и очень строгой. В интернате их сына должны были подготовить к поступлению в колледж Итон. Для ребенка это стало тяжелым ударом: «В конце концов, мне было всего семь, и я был так счастлив в моей детской среди моих игрушек. А теперь ничего, кроме уроков, семь или восемь часов в день, а потом футбол или крикет». Многие дети пережили подобное, но очень немногие были столь же упрямы, как Уинстон Спенсер Черчилль. Школьные годы стали затяжной войной…

Начнем с того, что между интересами ребенка и предметами, считавшимися фундаментальными в системе школьного образования того времени, существовал явный разрыв. Основу программы составляли математика, греческий и латинский языки, к которым Уинстон испытывал полное отвращение, несомненно, потому, что никто не посчитал нужным объяснить их полезность: «Когда ни мой разум, ни мое воображение, ни мой интерес не были задействованы, я не желал и не мог учиться». Так что результаты по этим предметам были плачевны, и, кроме того, отстающий ученик быстро обнаружил аллергию на экзамены: при проверках знаний его охватывал паралич, он чувствовал себя физически больным. Наконец, возник вопрос дисциплины, вернее недисциплинированности, в области которой он как раз достиг заоблачных высот: в школе Сент-Джордж его оценки по поведению дошли от «очень рассеянного» до «невыносимого». Демонстрируя смелость в нарушении порядка и дисциплины, несносный мальчишка участвует во всех драках, краже сахара из буфетной и разрывает в клочки соломенную шляпу директора. Вызовы авторитету руководства обычно вознаграждались ударами хлыста, которые щедрой рукой и не без садистского удовольствия раздавал директор школы преподобный Х. У. Снейд-Киннерсли. Следы ли этих экзекуций открыли глаза лорду и леди Черчилль? Но так или иначе летом 1884 г. они забрали сына из школы Сент-Джордж и перевели его в маленький интернат в Брайтоне. Предполагалось, что тамошний воздух будет здоровее для слабых бронхов мальчика, да и преподавал в этой школе знающий врач и добрый друг семьи доктор Робсон Руз.