Уитни, любимая

Макнот Джудит

Он рассмеялся грудным, заразительным смехом, хотя в глазах появился дерзкий, оценивающий блеск, заставивший Уитни неловко поежиться. Она отвела взгляд, пытаясь решить, кто перед ней. Там, во дворике, он говорил на безупречном французском, однако здесь, в зале, его английский был таким же идеальным, без малейшего акцента. Но часть лица, не прикрытая маской, носила следы золотистого загара, который он, конечно, не мог приобрести ранней весной в Париже. Как, впрочем, и в Англии.

Попытка узнать его среди сотен мужчин, которые были ей представлены, казалась совершенно бесплодной,

но Уитни все же попробовала решить эту задачу. Она мысленно перебирала всех своих знакомых, особенно тех, кто был слишком высок, поскольку незнакомец имел рост шесть футов два дюйма. Но так и не смогла определить, кто перед ней. Странно, но, казалось, он узнал ее даже под полумаской! И когда последние аккорды вальса затихли, она по-прежнему не имела ни малейшего представления, кто был ее партнером.

Уитни отступила, полуобернувшись к Ники, стоявшему на краю площадки для танцев, но незнакомец сжал ее руку, положил на сгиб своей и повел в противоположном направлении, к дверям, выходившим на южную сторону дома, в сад.

Правда, в нескольких шагах от порога девушка начала сомневаться в том, так ли уж мудро с ее стороны позволить увести себя в ночь человеку, которого она видела впервые в жизни. Она уже хотела повернуть назад, но в этот момент увидела, что не менее двух десятков гостей гуляют по дорожкам хорошо освещенного сада, вымощенным кирпичом. Любой придет ей на помощь, если ее спутник вдруг поведет себя не как подо бает джентльмену. Правда, Уитни почти не сомневалась в его благородстве: всем было известно, как придирчиво семейство Арманов выбирает своих гостей. На их балах появлялись лишь избранные.

Оказавшись в саду, Уитни завела руки за голову и развязала ленты полумаски, белой бабочкой спустившейся к ней на руку Девушка жадно вдыхала ночной воздух, напоенный ароматом цветов. Они подошли к маленькому белому столику из кованого железа, находившемуся почти посредине сада, и кавалер Уитни выдвинул для нее стул.

– Нет, я предпочитаю стоять, – запротестовала она, наслаждаясь относительным спокойствием и красотой залитых лунным светом деревьев.

– Ну, Прозерпина, как же мы сможем стать друзьями, если ни один из ваших приятелей не собирается сделать мне одолжение и умереть в обозримом будущем?

Уитни улыбнулась, довольная, что хотя бы один из присутствующих на балу не путает ее с Венерой.

– Откуда вы знаете, кто я?

Она имела в виду знание греческой мифологии, но сатана, очевидно, неверно ее понял, поскольку, пожав плечами, объяснил:

– На Дю Вилле нет маски, и поскольку вы двое, по слухам, неразлучны, стоило лишь увидеть его, чтобы понять, кто вы.

На гладком лбу Уитни появилась морщинка. Да, весьма неприятно слышать о том, что сплетники уже связывают ее имя с именем Ники.

– Поскольку мой ответ, кажется, взволновал вас, – сухо заметил он, – вероятно, мне следует быть более искренним и признаться, что некоторые ваши… особенности… позволяют легко выделить вас из толпы даже под маской.

Боже! Действительно ли его взгляд бесстыдно скользит по ее телу, или все это ей лишь кажется?

Когда он небрежно оперся бедром о железный

столик, Уитни почему-то стало не по себе.

– Кто вы? – решительно потребовала она ответа.

– Друг-

– Ничего подобного! Не могу припомнить, чтобы у кого-то из моих знакомых были такой рост, или глаза, или столь непристойно дерзкие манеры, особенно для англичанина! – И, помолчав, нерешительно добавила: – Вы ведь англичанин, не так ли?

Он всмотрелся в ее смятенные зеленые глаза и весело хмыкнул:

– Как глупо с моей стороны! Мне следовало бы пересыпать речь такими выражениями, как «в самую точку», «гром и молния», «клянусь Богом», – в таком случае вы сразу же узнали бы, кто я на самом деле.

От него веяло таким весельем, что Уитни не смогла сдержать ответной улыбки.

– Прекрасно, поскольку вы признались в своем английском происхождении, расскажите подробнее, кто вы на самом деле.

– А кем бы вы хотели видеть меня, малышка? – осведомился он. – Женщины обычно приходят в восторг от титулов. Понравится ли вам, если узнаете, что я герцог?

– Вы можете быть разбойником, – взорвалась смехом Уитни, – или даже пиратом! Но вы такой же герцог, как я!

Улыбка незнакомца из веселой превратилась в недоумевающую.

– Могу я спросить, почему вы так уверены, что я не герцог?

Припоминая единственного герцога, которого она когда-либо видела, Уитни дерзко оглядела его с головы до ног.

– Ну… начать с того, что, будь вы герцогом, наверняка не расставались бы с лорнетом.

– Но как бы я мог пользоваться лорнетом в маске? – удивился он.

– Герцогу ни к чему пользоваться лорнетом – это просто признак принадлежности к знати. Он подносит его к глазам и оглядывает каждую из присутствующих дам. Но есть и другие причины, по которым вы просто не можете быть герцогом. У вас нет трости, вы не чихаете и не храпите, и, честно говоря, сомневаюсь, чтобы вы имели право жаловаться даже на легкую форму подагры.

– Подагры? – фыркнул он, задыхаясь от смеха.

Уитни кивнула:

– Ни трости, ни подагры, ни храпа, ни лорнета! Как же вы надеетесь убедить кого-то в своем герцогстве?! Не стоит ли выбрать какой-нибудь другой титул, на который собираетесь претендовать? Вы могли бы выдавать себя за графа, если бы хоть немного косили и косолапили.

Незнакомец откинул голову и вновь зашелся смехом, а потом неожиданно окинул ее задумчивым, почти нежным взглядом.

– Мисс Стоун, – поинтересовался он с веселой торжественностью, – неужели никто не научил вас, что благородные титулы необходимо почитать, а уж подтрунивать над ними по меньшей мере неприлично?

– Пытались учить, – едва выговорила Уитни, давясь смехом.

– И?..

– И, как видите, потерпели неудачу.

Несколько долгих мгновений сатана не сводил глаз с ее сияющего лица, оживленного и изменчивого, как сама природа.

– Но вы уверены, что я не герцог, прежде всего потому, что у меня нет лорнета? – рассеянно спросил он.

Уитни кивнула, играя лентами маски.

– Вы должны постоянно носить его с собой.

– Даже на охоте?! – настаивал он.