Уитни, любимая

Макнот Джудит

– В таком случае желаю вам удачи с отцом и юной леди.

Герцог небрежно отмахнулся, словно не нуждаясь ни в какой удаче, и откинулся на спинку кресла.

– На следующей неделе я возвращаюсь в Англию, чтобы обсудить все в подробностях с Мартином Стоуном, и, если он согласится, мне понадобится дом, чтобы жить неподалеку. Передайте своему отцу в лондонскую контору, чтобы он нашел что-нибудь подходящее для меня. И поскромнее, – подчеркнул он, к еще большему удивлению Мэтью. – Если возможно, то не более чем в получасе езды верхом от поместья Стоуна. Не желаю тратить больше времени, чем необходимо,

на то, чтобы уладить дела с мисс Стоун, как, впрочем, и на поездки в имение ее отца.

– Скромное местечко, не более чем в получасе езды от Стоунов, – все еще не придя в себя, повторил Мэтью.

Очевидное недоумение поверенного явно позабавило герцога, серые глаза весело блеснули.

– Совершенно верно. И составьте договор об аренде на имя Уэстленда, а не Уэстморленда. Я велю слугам держать язык за зубами и представлюсь местным жителям в качестве их нового соседа Клейтона Уэстленда.

– И мисс Стоун тоже? – не удержался Мэтью.

– Особенно мисс Стоун, – хмыкнул Клейтон.

Глава 8

Месяц спустя Уилсон, дворецкий Джилбертов, исполненный чувства собственного достоинства, прошествовал через холл в кабинет хозяина, чтобы вручить ему почту. На самом верху оказалось письмо из Англии. Ровно через пять минут лорд Джилберт, распахнув двери, громовым голосом окликнул дворецкого.

– Немедленно позовите леди Джилберт! Да побыстрее! Нечего глазеть на меня! Я же сказал, поторопитесь! – вопил он вслед испуганному слуге, уже бежавшему по коридору с такой скоростью, что фалды фрака развевались за спиной.

– Что случилось, Эдвард? – осведомилась Энн, буквально влетая в кабинет.

– Вот! – коротко ответил лорд Эдвард, сунув жене письмо от Мартина Стоуна.

Энн перевела взгляд с побелевшего лица мужа на подпись под единственным листком бумаги.

– Он послал за Уитни? – трагически пробормотала она, обо всем догадавшись.

– И пишет, что возместит мне все расходы за последние четыре года, как только получит от меня счет! – разъяренно прорычал Эдвард. – И вложил чек на целое состояние с приказом потратить на туалеты и драгоценности! Что это он себе позволяет? За все четыре года не прислал ни пенни бедной девочке! Ублюдок! Никакого счета он от меня не получит, и именно я заплачу за все ей заказанное, чтобы Уитни вернулась домой одетой как подобает! Он может запихнуть свои деньги в…

– Уитни едет домой, – растерянно прошептала Энн, опускаясь в кресло. – Я тешила себя надеждой, что он вообще о ней забыл. – И, мгновенно просветлев, предложила – Придумала! Напиши сейчас же Мартину и намекни на помолвку с Николя Дю Биллем. Это позволит выиграть время.

– Прочтите письмо, мадам! Он требует недвусмысленно и в крайне грубых выражениях, чтобы Уитни ровно через месяц без всяких проволочек вернулась домой.

Глаза Энн тупо скользили по строчкам. Наконец, попытавшись принять бодрый вид, она воскликнула:

– Он требует, чтобы оставшееся время Уитни употребила на прощальные визиты и посещения самых дорогих портних и модисток! Должно быть, Мартин сильно изменился за это время, раньше ему бы в голову не пришло, что Уитни потребуется время на шитье приданого в Париже, где моды так далеко ушли вперед. Эдвард! – внезапно воскликнула она. – Не думаешь ли ты, что тот

молодой человек, которого она так любила в юности, попросил у Мартина ее руки?

– Ничего подобного! – рявкнул Эдвард. – Иначе он изо всех сил хвастался бы в своем проклятом письме, считая, что ему повезло там, где мы потерпели неудачу. – И, повернувшись к жене, вздохнул: – Лучше, пожалуй, сказать ей сейчас и покончить с этим. Я поднимусь немного погодя.

Уитни стояла словно пораженная громом, пытаясь осознать новости, которые, как ей казалось раньше, так жаждала услышать.

– Я… я очень рада, что еду домой, тетя Энн, – выдавила она наконец. – Только… только…

Голос девушки замер. Рада вновь оказаться дома? Или перепугана, перепугана до смерти тем, что теперь, получив свой шанс завоевать Пола, может все потерять? Одно дело привольно жить в Париже, в окружении толпы обожателей и поклонников, и совсем другое – вернуться и заставить Пола увидеть ее их глазами. Боже, придется справляться не только с отцом, но и с Маргарет Мерритон, и с вечно судачившими мамашами, смотревшими на нее, как на некое странное насекомое. А здесь… здесь остаются тетя Энн и дядя Эдвард, любившие Уитни, смеявшиеся вместе с ней и радовавшиеся ее успехам, принесшие столько тепла и счастья в ее жизнь!

Тетя отвернулась к окну, но Уитни успела заметить слезу, ползущую по ее щеке. Она закусила губу: если у тети дурные предчувствия относительно ее возвращения, значит, ехать слишком рано. Она еще не готова встретиться со старыми знакомыми и врагами.

Уитни подошла к зеркалу, надеясь, что вид собственного отражения немного ее успокоит. Парижские поклонники часто твердили, как она прекрасна. Но что скажет Пол? Господи, опять, с ужасом подумала девушка. Не успела она уехать, а уверенность в себе уже тает, словно снег на солнце! Она некрасива, неуклюжа, слишком высока, и даже пальцы вновь, как раньше, нервно перебирают складки платья! И там… там, на самой переносице внезапно проступили слабые следы ненавистных веснушек! О, черт! Какая чушь!

Мгновенно потеряв терпение, Уитни постаралась взять себя в руки. Веснушки не появляются как по волшебству, руки нужно стараться держать, как ее учили, и она больше никогда не станет и не будет перечислять собственные недостатки, изъяны, несовершенства и слабые места!

Неприятно сосущее чувство в желудке немного улеглось, а в душе робко начала расцветать надежда. Губы чуть растянулись в нежной улыбке. Она едет домой! Домой, к Полу, домой, чтобы показать всем, как сильно она изменилась! Она в самом деле скоро будет дома!

Но возвращение означало разлуку с любимыми дядей и тетей.

Уитни отвернулась от зеркала и заметила, как трясутся плечи тети от беззвучных рыданий.

– Я чувствую себя так, словно меня разрывают на части, – задыхаясь, пробормотала Энн.

– Я люблю тебя, тетя Энн, – шепнула Уитни, не вытирая жгучих слез, струившихся по ее щекам. – Я так тебя люблю!

Энн распахнула объятия, и Уитни подбежала к ней, стремясь утешить ее и утешиться самой.

Остановившись у дверей спальни племянницы, Эдвард расправил плечи и постарался превратить горестное лицо в застывшую маску с деланной улыбочкой. Заложив руки за спину, он ступил через порог.