Уитни, любимая

Макнот Джудит

Клейтон сжал ее руки, любуясь сияющим счастьем личиком.

– Ваша улыбка могла бы осветить темную комнату, – спокойно и без всякого выражения ответил он.

Он словно впервые заметил, как она красива, и, хотя его комплименты меркли перед витиеватыми похвалами, которые расточали ей французы, Уитни почему-то смутилась.

– Вы опоздали, – упрекнула она с деланной суровостью, не зная, что еще сказать, – а я последние пять минут мерила шагами спальню, дожидаясь вас.

Клейтон ничего не ответил,

и на мгновение Уитни подпала под неотразимое очарование этих откровенно обольстительных серых глаз. Пальцы его сжались немного сильнее, притягивая девушку ближе. Уитни затаила дыхание, взволнованная и встревоженная при мысли о том, что он сейчас поцелует ее.

– Я пришел даже слишком рано, – недвусмысленно объявил он.

Уитни проглотила облегченный смешок.

– Но поскольку теперь я знаю, как вам не терпится видеть меня, обязательно возьму за правило каждый раз являться все раньше.

Огромные часы в холле пробили одиннадцать раз в ту минуту, когда они выходили из дому, и Клейтон метнул на нее многозначительный взгляд, означавший, по-видимому: «Я же говорил!»

Уитни уселась в его коляску, откинулась на спинку сиденья, обитого зеленым бархатом цвета мха, и подняла голову, любуясь пушистыми белыми облаками, рассеянными по лазурному небу. Клейтон устроился рядом, и девушка украдкой оглядела его начищенные коричневые сапоги, сильные ноги, обтянутые светлыми бриджами, красно-коричневую куртку и кремовую шелковую сорочку.

– Если мой костюм вам не по вкусу, – протянул он, – мы можем отправиться в мою скромную хижину, и вы сами решите, какая одежда вам больше нравится.

Уитни от неожиданности встрепенулась. Ее первым порывом было язвительно ответить, что ее ни в малейшей степени не интересует, во что он одет, но вместо этого она удивила их обоих, застенчиво признавшись:

– Мне показалось, что вы великолепно выглядите.

Она успела заметить выражение испуганного изумления в его взгляде, прежде чем он подобрал поводья и пустил резвых серых коней рысью.

Деревья мелькали по обеим сторонам проселочной дороги, ветви нависали над головами, словно руки партнеров в сельском танце, образуя арки, под которыми проезжала коляска. Листья падали, кружась в медленном вальсе, и Уитни протянула руку, лениво пытаясь поймать ярко-желтый осенний подарок.

Когда Клейтон направил коней по восточной развилке, Уитни выпрямилась.

– Куда мы едем? – испуганно глядя на него, спросила она.

– Сначала в городок.

– Я… я не хочу встретить никого из соседей, – решительно запротестовала Уитни.

– Зато я хочу, – коротко бросил Клейтон.

Снова откинувшись на сиденье, Уитни в полном отчаянии прикрыла глаза. Их увидят вместе, и в этом унылом сонном городишке, где никогда ничего не происходит, начнется настоящая суматоха. Она знала, что

все, за исключением сидевшего рядом человека, ожидают объявления о предстоящей свадьбе ее и Пола. Ей становилось плохо лишь при мысли о том, что Пол, возвращаясь, проедет через городок и услышит явно преувеличенную версию о сегодняшней прогулке.

Колеса экипажа прогрохотали по каменному мосту, а потом по мощенным брусчаткой улочкам города между рядами разномастных зданий с закрытыми ставнями, в которых размещались несколько дешевых лавчонок и гостиница. Когда Клейтон резко остановил лошадей перед аптекой, Уитни едва не завопила от злости. Аптекарь! Подумать только, именно он, первый сплетник в городе!

Клейтон обошел коляску, чтобы помочь Уитни спуститься.

– Пожалуйста, не нужно, я предпочитаю подождать здесь, – пытаясь говорить как можно спокойнее, попросила она.

Голосом человека, отдающего приказ, облеченный, однако, в вежливую форму просьбы, Клейтон объявил:

– Я бы очень хотел, чтобы вы меня сопровождали.

Именно этот тон обычно приводил Уитни в состояние неописуемого раздражения, и дружеская атмосфера мгновенно рассеялась как дым.

– Сожалею, но, к несчастью, вынуждена отказать вам. Я шагу туда не сделаю.

Казалось, Клейтон не обратил внимания на ее протест. Он протянул руки, сжал ее талию и, подняв, поставил на землю. Уитни не рискнула оказать сопротивление или оттолкнуть его руки из страха спровоцировать совершенно нежелательную сцену. Они и без того уже, несомненно, привлекли всеобщее внимание.

– Собираетесь выставить нас на всеобщее обозрение? – ахнула девушка, как только ее ноги коснулись булыжной мостовой.

– Да, – категорично отрезал он, – собираюсь.

Уитни заметила цветущую румянцем пухлую физиономию мистера Олденберри, с любопытством взирающего на них из окна, и все надежды остаться незамеченной развеялись в прах.

В крохотной, тускло освещенной лавке прежде всего в нос ударяла странная смесь лекарственных запахов, в которой преобладал «аромат» нашатыря. Аптекарь рассыпался в почтительных приветствиях, но Уитни видела, как упорно он уставился на руку Клейтона, все еще сжимавшую ее локоть.

– Как поживает мистер Пол? – ехидно осведомился аптекарь.

– Насколько мне известно, он должен вернуться через пять дней, – сообщила Уитни, гадая, что скажет этот кругленький человечек через неделю, если ей все-таки удастся осуществить свой пока еще неопределенный план побега с Полом.

Клейтон попросил принести пузырек с нюхательными солями, и аптекарь вручил лекарство Уитни, но та, брезгливо поморщившись, отмахнулась.

– Это для мистера Уэстленда, мистер Олденберри, – торжественно объявила она. – Он, к сожалению, страдает меланхолией и головными болями.