Уитни, любимая
Шрифт:
– Позвольте пригласить вас на танец, – сказал Ники, высокомерно игнорируя этикет, требующий сначала спросить разрешения Клейтона.
Поскольку он уже увлекал ее за собой к танцующим, Уитни беспомощно оглянулась на Клейтона:
– Вы извините нас?
– Конечно, – последовал короткий ответ. Не успел Ники обнять ее за талию, как губы Клейтона неодобрительно поджались.
– Откуда вы знаете Клеймора? – требовательно спросил Ники и, не дав Уитни ответить, пробормотал: – Ch'erie, этот человек просто…
– Пытаетесь объяснить,
Ники коротко кивнул, и Уитни шутливо продолжала:
– И немного надменен, не так ли? И очень красив и обаятелен…
Глаза Ники сузились, и плечи Уитни вздрогнули от смеха.
– О, Ники, он так похож на вас!
– С одной значительной разницей, – возразил Николя, – заключающейся в том, что я женился бы на вас.
Уитни в шутливом ужасе едва не прикрыла ладошкой рот.
– Только не говорите этого, Ники! Не здесь и не сейчас! Вы просто не поверите, в каком ужасном положении я уже очутилась!
– Не вижу здесь ничего смешного! – резко бросил Ники.
Уитни проглотила смешок.
– Никому не известно это лучше, чем мне.
Ники, нахмурившись, молча изучал ее раскрасневшееся лицо.
– Я собираюсь пока остаться в Лондоне, – объявил он. – У меня здесь много дел и друзей, которых не мешало бы навестить. В своем письме вы писали, что следующие две недели тоже будете заняты, а по истечении этого срока мы снова обсудим вопрос о свадьбе… когда вы в состоянии будете мыслить яснее.
Не зная, смеяться или плакать, Уитни решила не протестовать и позволила Ники проводить ее к Клейтону, где снова пила шампанское, весело размышляя о собственной участи, с каждой минутой становившейся все более непредсказуемой и запутанной.
Клейтон велел подать его карету, а сам, обняв ее за талию, повел в последнем танце.
– Что вас так позабавило, малышка? – спросил он, улыбаясь ей и прижимая к себе гораздо ближе, чем допускали приличия.
– О, все! – рассмеялась Уитни. – Знаете, в детстве я была абсолютно убеждена, что на мне никто не захочет жениться. А теперь Пол сделал мне предложение, и Ники тоже… и, конечно, вы. – И, немного подумав, девушка добавила: – Хотела бы я выйти замуж сразу за троих – вы все такие милые! – Уитни покосилась на Клейтона из-под длинных пушистых ресниц. – Вы, конечно, ничуть не ревнуете, правда? – лукаво спросила она.
Клейтон пристально посмотрел на нее: —А мне следует ревновать?
– Ну еще бы! – весело объявила Уитни. – Если не для того, чтобы польстить моему тщеславию, то хотя бы потому, что я ревновала, когда вы танцевали с мисс Стенфилд.
И неожиданно, чуточку протрезвев, стала серьезной и едва слышным шепотом призналась:
– Девчонкой я была вся в веснушках.
– Не может быть! – преувеличенно потрясенно воскликнул Клейтон.
– Да, сотни и тысячи веснушек! Вот здесь!
Она прикоснулась пальцем с длинным ноготком к переносице, при этом едва не попав себе в
Клейтон с гортанным смешком перехватил ее руку, чтобы помешать ей повредить другой глаз.
– И, – продолжала Уитни с видом человека, исповедующегося в ужасном деянии, – я любила, забравшись на дерево, висеть вниз головой. Всем остальным девочкам нравилось играть в принцесс, а я часто воображала себя обезьянкой.
Она откинула голову, ожидая увидеть осуждение в глазах Клейтона, но он улыбался ей с таким видом, будто видел перед собой нечто очень ценное и редкое.
– Я прекрасно провела время сегодня, – тихо сказала Уитни, завороженная нежностью, светившейся в его глазах.
Скоро она уже утопала в бархатных подушках сиденья темно-красной кареты, уносившей их в ночь, сонно прислушиваясь к цоканью копыт по мощенным брусчаткой мостовым Лондона. Она даже смежила веки, но откуда-то взявшееся головокружение заставило ее поспешно открыть глаза и вместо этого вглядеться в слабый желтый свет раскачивающихся на ветру фонарей экипажа, посылающих пляшущие тени по стенкам кареты.
– Очень вкусное шампанское, – пробормотала она.
– Боюсь… завтра вы измените мнение, – покачал головой Клейтон, обнимая ее за плечи.
Вцепившись в его руку, чтобы сохранить весьма ненадежное равновесие, Уитни брела вслед за Клейтоном по ступенькам крыльца дома Арчибалдов, не отводя взгляда от предрассветного неба. У самой двери Клейтон остановился.
Уитни наконец сообразила, что он, очевидно, ожидает чего-то, и, оторвавшись от созерцания последних звезд, посмотрела на него. Глаза девушки сузились при виде его смешливо вздрагивающих губ. Гордо выпрямившись во весь рост, она осведомилась:
– Вы считаете, что я слишком много выпила?
– Ничего подобного. Я просто надеялся, что у вас есть ключ.
– Ключ? – непонимающе повторила она.
– От двери…
– Конечно! – гордо объявила Уитни.
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем он вежливо напомнил:
– Может, вы все-таки поищете его?
– Поискать? Что? – поинтересовалась Уитни, отчаянно пытаясь сосредоточиться. – Нуда, конечно… ключ.
Она огляделась, пытаясь припомнить, где оставила элегантный, маленький, расшитый бисером ридикюль, и обнаружила его криво свисающим с плеча на короткой золотой цепочке.
– Леди не носят свои ридикюли подобным образом, – поморщившись, пробормотала она себе под нос, но все же стянула сумочку с плеча и принялась неуклюже рыться в ней, пока не нашла наконец ключ.
Они оказались в темной прихожей, и Уитни резко повернулась к Клейтону, чтобы пожелать спокойной ночи, однако, не рассчитав расстояние между ними, уткнулась носом в его грудь. Сильные руки обвились вокруг нее и удержали от падения. Она могла бы отстраниться, но продолжала стоять как прикованная, а сердце неудержимо забилось, когда их взгляды скрестились и застыли. И тут он медленно нагнул голову.