Укок. Битва Трех Царевен
Шрифт:
«…В то время как российская наука, — писал Шимерзаев из палаты, — отважно штурмует бастионы глобального Знания и голос русских ученых все громче звучит в мировом геополитическом споре, перекрывая дешевые спекуляции мировой закулисы, стремящейся принизить значение отечественной школы фундаментальных исследований (подчеркнуто красным), отдельные элементы, исповедующие разрушительный моральный нигилизм, использующие научный храм для дешевого кликушества и плутания в мракобесии, идут на то, чтобы всячески опорочить и подвергнуть остракизму…»
Письмо наделало много шуму, так как автор разослал его
«…Находясь в виде, оскорбляющем человеческое достоинство, то есть в виде голой женщины (подчеркнуто синим), в помещениях академического учреждения, позволила себе нецензурные выкрики и аморальные, развратные и провокационные действия в мой адрес, грубо надругалась (два раза подчеркнуто разными фломастерами) над моей научной репутацией и в моем лице — над всей академической школой России, неустанно работающей над…» — негодовал Шимерзаев в письме.
Людочка была растеряна. Тем более что все получилось у нее нечаянно. Последним решительным жестом с ее стороны в жизни была пощечина институтскому преподавателю, который сладким голосом спросил, умеет ли она сдавать раком. Тогда Людочка мало что поняла, но интуитивно догадалась, что ей предлагают нечто совсем неприличное, и дала пощечину. Правда, тот ее не ожидал и, рухнув со стула, сломал шейку бедра. Эту историю насилу замяли.
Ситуация с Шимерзаевым оказалась не лучше. Поэтому девушка купила в киоске, в пятницу после работы, четыре бутылки безумно дорогого пива «Miller», пару упаковок чипсов и пригласила для разруливания ситуации свою подругу Ирку Гоголеву, бывшую на семь лет ее старше и более умудренную опытом.
«…В силу тяжести нанесенного мне оскорбления я считаю, что прекращение моей научной деятельности будет достойным ответом на данную инсинуацию, произведенную при полном бездействии соответствующих служб. Однако я, сознавая значение фундаментальных исследований для возрождения Сильной, Могучей и Единой России, тем не менее, не прекращу их, но только в том случае, если…» — угрожал академик.
Ирка отличалась от Людочки не только семью годами старшинства. Она была выше на семь сантиметров и, главное, породистей. Черные как смоль волосы, красивое лицо с роскошными ресницами, резко очерченный сексуальный рот, про который председатель профкома, бывший преподаватель марксизма-ленинизма, Алтынбаев сказал: «С таким ртом только устрицов кушать!» Это ей польстило, хоть и осталось для нее непонятным. У Ирки также были длинные худощавые пальцы рук и ног и тренированное юношеским баскетболом тело.
В отличие от Людочки, подруга уже два раза побывала замужем. Первый муж оказался алкоголиком, второй — мелким бесталанным бандитом, и оба сгинули в круговерти середины девяностых. Один загнулся от цирроза печени, другого
Единственное сходство с Людочкой она имела по основной профессии: мыла две с половиной пятиэтажки, два этажа Института истории и плюс холл Института археологии. Поэтому почти всегда, и зимой, и летом, Ирка ходила черт-те с чем на голове, в штанах, резиновых сапогах и мужской одежде, а маникюр не делала, потому что частая смена резиновых перчаток обошлась бы дороже.
В отличие от Людочки, Ирка до смерти любила пиво.
А еще была немного волшебницей.
Сейчас они сидели в святая святых института. Только тут двух уборщиц не мог потревожить никто: в комнате, где под стеклянным саркофагом темнели бурые, источенные временем кости неведомой принцессы Укок. Мумия лежала под стеклом на боку, в позе, похожей на позу зародыша. Странно, но при первом взгляде на эти кости, извлеченные из далекого алтайского могильника, Людочка не испытала общепринятого ужаса перед покойниками. Она только отметила с удивлением, что у мумии был очень высокий лоб и глубоко вросшая в него носовая кость, переносица отмечалась выпуклым костяным шариком, а кости ступней были непропорционально большими. Людочка посмотрела на свои босые ноги — она как раз мыла коридор — и поняла, что сходство почти абсолютное. Это даже развеселило ее. С тех пор Мумиешка, как называли ее в институте, когда рядом не было Шимерзаева, стала доброй подругой девушки. Убирая в кабинете, Людочка разговаривала с Мумиешкой, не забывая неизменно справляться о ее самочувствии. Единственным человеком, который это знал и понимал, оставалась все та же Ирка.
— Но я же все по Симорону делала! — покаянно призналась Людочка. — Вот говорили же: надо, мол, плыть по течению. Я течение на полу сделала. А еще про половую гармонию… ГАРМОНЬ-и-Я. Попрошу у Федоровича из семнадцатой аккордеон…
— …и запрешься с ним в комнате! — ехидно подсказала подруга. — Эх, ты! Симорон-ритуалы надо делать открыто и явно, как голосование в Советском Союзе. Для людей. Тогда они сработают. Ты не вздумай аккордеон брать. На неделе возьмем отгул, и я… и мы с тобой проведем Волшебство на Половую Гармонию.
— Где?
— А там, где можно плыть по течению… на Оби! — Ирка сверкнула глазами. — Подготовку я на себя беру. Но главное не в этом. Тебе надо стать другой.
— Да какой-такой?
— Не понимаешь? — возмутилась Ирка, сидя спиной к саркофагу на офисном стуле, повернутом спинкой вперед. — Тебе надо просто сделаться Принцессой… Ну, предположим, потомком королей Непала.
— Кого?
— Непала. Ой, Людка, вроде женщина образованная, не то что я, чучундра, с моим профтехучилищем… а тормозишь, как танк на поворотах! Аж башню срывает. Смотрела «Поездка в Америку» с Эдди Мерфи?
— А… ну да!
— Помнишь, что там делают перед особами королевской крови?
— Не-а…
— Лепестки роз рассыпают, вот что!
— А где мы розы найдем?! Столько?
— Найдем, не боись… Было бы подо что рассыпать! И еще: ты не так все делала.
— Но я же по-честному… по-симороновски…
— Значит, не так. Сказано: каждому, блин, по вере его. Вот и получила блин комом. Значит, смотри, я тебе один ритуал сделаю. Клевый. Стопудовый.
— Ну, давай…
Ирка соскочила со стула. Стала на синем ковролине, как фотомодель на кончике подиумного «языка», — выгнув ноги цифрой «четыре».