Укол мафии
Шрифт:
– А чего ради мне умирать? Но, если вы и дальше будете на меня так смотреть, я умру от ужаса. Своим видом вы можете испугать человека до смерти. Как это вы добились такой волосатости на всем теле? Вы эту шерсть подкармливаете, что ли?
Вилли-Сантехник и Стив Лиллисио стояли безмолвно. Нехорошо так разговаривать с мистером Гассо. Может, Гассо их отпустит? Не хотелось бы видеть, что случится с этим писакой.
А тот продолжал:
– В музее естествознания знают о вас? Я к тому, что нехорошо, если Маргарет Мид не в курсе. Такие, как вы, водились, разве что, в пещерах. Что же это у вас на зубах волосы не
Гассо собрался что-то сказать, губы его шевелились. Вилли-Сантехник надеялся, что он скажет «Ладно, Вилли, иди домой. Ты отлично поработал, а теперь иди домой и оставь меня с глазу на глаз с этим типом».
Но Гассо заговорил с писакой:
– Я спросил, какую смерть ты выбираешь?
Римо посмотрел на стол и увидел салфетку.
– Гляньте! – сказал он. – Салфеточка! – Он взял клубок и крючок. – Очень красиво получается. Правда, приятель, совсем неплохо. Еще попрактикуешься и сможешь продавать их. Хорошо, когда такие, как ты, сами зарабатывают на жизнь. Чувствуешь себя хоть на что-то способным? Гораздо лучше, чем сидеть на чужой шее. – Он наклонился к Гассо. – Ну же, – прошептал он. – Расскажи. Как тебе удалось отрастить такую шерсть? Я никому не скажу. Это же не парик? Парик на все тело – это чересчур. Может, это какая-то растительность с другой планеты? А когда бежишь, коленкам от нее не больно? А у тебя есть колени? С виду не скажешь. Я к тому, что запястий у тебя вроде нет, а вот насчет коленок не берусь судить.
Он повернулся к Вилли-Сантехнику. – Может ты знаешь? Есть у него коленки? Это очень важно, поэтому сначала подумай, потом отвечай. Если нет, значит это новый вид животных. Мы можем на нем заработать. Представляешь? Новый вид!
Меньше всего на свете Вилли хотелось быть втянутым в этот безумный разговор. Еще ему очень не хотелось случайно улыбнуться. Не хотелось даже подать вид, что он слушает.
Пришлось быстренько пошевелить мозгами:
– Заткнись! Мистер Гассо задал тебе вопрос.
– Вопрос? Ах да, о том, как я хочу умереть? – Римо повернулся к Гассо. – Пистолет – это неинтересно, а ножом ты можешь порезаться и повредить себя. А мне бы этого не хотелось, по крайней мере до тех пор, пока тебя не осмотрят специалисты из музея.
Римо пожал плечами. – В общем-то мне все равно. Как насчет дубины? Ваш брат дубинами дерется?
Вилли-Сантехник наблюдал. Гассо собрался заговорить. Может, он наконец отпустит Вилли. Гассо заговорил, но опять он обращался к Римо Барри:
– Парню, который так со мной разговаривал, я вырвал руки. После этого он уже не шутил.
– Догадываюсь, – сказал Римо.
– Но для тебя я припас кое-что поинтереснее.
– Да? Что же это? – Римо пощелкал пальцами. – Знаю. Ты подаришь мне салфетку. Которую сам связал. Очень мило с твоей стороны, дружище. Знаю, какая пропасть времени на это уходит у таких, как ты, ведь пальцы вас плохо слушаются. Преклоняюсь перед твоим усердием.
Гассо снова заговорил:
– Вилли, иди. И ты, Лиллисио, – и, обращаясь к Вилли, добавил: – Возвращайся утром, соберешь, что от него останется, и выбросишь куда-нибудь.
Он замолчал ненадолго, а потом спросил:
– Пистолета у него нет?
– Проверил, мистер Гассо, – ответил Вилли-Сантехник. – Нет.
– Ладно, проваливай.
Покидая склад, Вилли и Лиллисио установили мировой рекорд скорости. Когда дверь за ними закрылась, Гассо полез в карман и достал оттуда медный ключ.
– Это ключ от дверей. Если сумеешь у меня его отобрать, ты выиграл. Тогда можешь уйти. – И он спрятал ключ в карман.
Римо сказал:
– А я и не собираюсь его у тебя отбирать. Сам отдашь.
– Как это? – удивился Гассо.
– Чтобы прекратить боль.
Гассо ринулся вперед. Его руки, точно мощные стволы, обхватили грудь Римо.
– Сперва я слегка выдавлю из тебя сок, малыш, – промычал Гассо. – А потом, сдеру с тебя шкуру, как кожуру с апельсина.
Он сцепил пальцы за спиной Римо и сжал его в смертоносном объятии. Сжал изо всех сил: после этого у клиента обычно ломились ребра, и он терял сознание.
Римо завел руки за спину и сомкнул пальцы на руках Гассо там, где у нормальных людей бывают запястья. Сконцентрировался на руках: для него сейчас больше ничего не существовало – и вспомнил одно из бесчисленных заклинаний Чиуна: «Я – Шива, Дестроер, Я несу смерть и разрушение миров.» И начал разжимать руки Гассо.
Сцепленные пальцы заскользили и разжались, и руки Гассо разошлись. Такого с ним никогда не случалось. Гассо взревел, попытался снова сцепить руки, но этот негодяй, этот Барри мешал ему и постепенно, как гигантская машина, раздвигал руки Гассо, пока они не оказались разведенными в стороны, а этот мерзавец Римо улыбался и продолжал давить. Гассо почувствовал, что мускулы плеч уже не выдерживают нагрузки, они стали рваться, и руки выворачивались из суставов. Боль была адской, и Гассо закричал, закричал так, что эхо, разлетевшись по всему помещению пустого склада и резонируя, становилось все громче, пока не вырвалось наружу, где Вилли-Сантехник как раз закрывал дверцу своего «эльдорадо».
Вилли замер, услышав крик, но потом захлопнул дверцу. Он старался не сболтнуть лишнего, опасаясь, что Лиллисио настучит на него, и сказал только:
– Жаль бедолагу. Но нечего было издеваться над мистером Гассо.
И Вилли быстро укатил. Он не хотел больше слышать эти крики. Ему велено было вернуться утром, чтобы прибрать останки, и его уже сейчас мутило при мысли о том, что ему предстоит увидеть.
Бедный Римо Барри.
Глава тринадцатая
В человеческом теле двести шесть костей. Дон Доминик Верильо помнил много такого рода фактов, благодаря чему слыл среди мафиози эрудитом и культурным человеком.
Дон Доминик считал, что с логикой у него все в порядке и, поскольку Гаэтано Гассо – несмотря на свою внешность – был человеком, следовательно, и у Гаэтано Гассо в теле тоже было двести шесть костей.
И каждая была сломана.
Дон Доминик Верильо не был человеком набожным. Это правда, что каждое воскресенье и по церковным праздникам он ходил в церковь, но это было своего рода капиталовложение. Он ведь был главой своей общины, а следовательно, должен был вести подобающую жизнь. Быть богобоязненным и набожным. В своем настоящем бизнесе, где он был капо мафиози, репутация религиозного человека иногда оправдывала ужасные вещи, которые он делал сам или приказывал делать другим.