Украденная беременность
Шрифт:
Заливая кипятком аптечные пакетики, Фифа заметила, что у нее подрагивают руки и решила, что ей самой тоже не помешает успокоительное. Пусть в момент нападения она вела себя собранно и спокойно, зато сейчас, когда опасность миновала — наступила запоздалая реакция.
Драться Фая не умела. Отец был против того, чтобы дочь занималась борьбой. «Сила женщины — в ее изворотливости, — утверждал подполковник Лазарев. — Пользуйся своим умом, дочка, и своей женственностью. Так оно безопасней».
Что ж… если б не вовремя подоспевшая подмога, никакая
Пока напиток настаивался, молодая женщина выпроводила из квартиры водителя, который неловко топтался в прихожей, явно не зная, куда себя девать:
— Идите, помогите Максу, мы тут сами справимся, — предложила мужчине.
— Запишите мой номер, если что — звоните, — скорее попросил, чем предложил шофер.
Фая обменялась с ним телефонами, заперла дверь и пошла переодеваться. Потом вернулась на кухню, откупорила термос, в котором настаивался травяной сбор, наполнила две чашки — для себя и для Лукьянова — и вернулась в зал.
— Федор Андреевич, — позвала тихо.
— Пожалуйста, просто Федор, — отозвался мужчина. — Простите, я снова напугал вас.
— Да. Только сначала спасли, — отдала должное геройству Лукьянова Фаина. — Ловко вырубили этого отморозка. Не думала, что вы так умеете.
— Карате. Черный пояс. Второй дан, — безэмоционально, словно отчитываясь, пояснил Федор. — Один из мозгоправов, к которым водила меня бабушка, сказал, что я слишком ранимый и чувствительный для мальчика и порекомендовал заняться борьбой, чтобы сформировать характер.
— И вам пришлось преодолевать себя… — предположила Фая.
— Нет… мне даже понравилось. Я и сейчас тренируюсь со своими безопасниками.
— Понятно… Выпьете чаю?
— Да, спасибо. — Федор привстал, взял из рук Фифы чашку, начал пить мелкими глотками.
Фаина принесла вторую чашку — для себя. Придвинула табурет, присела рядом. Несколько минут они провели в тишине.
Когда Лукьянов допил чай, Фая забрала у него посуду, помогла мужчине улечься и укрыла его пледом:
— А теперь постарайтесь подремать хотя бы полчаса.
— Да. Хорошо. — Федор закрыл глаза. Его веки слабо дрогнули, а губы шепнули едва различимое «спасибо», когда Фаина вновь приложила к его лбу холодный компресс.
Молодая женщина тихо вышла, чтобы сполоснуть чашки, разложить отвоеванные у гопника продукты и начать готовить обед. Когда спустя четверть часа она заглянула в зал, Лукьянов спал. Дыхание мужчины было ровным и глубоким. Лицо расслабилось, морщинка между бровей разгладилась, как и горькие складки в уголках рта. Так он выглядел значительно моложе.
Изучая спящего владельца компании InSecT, Фаина поймала себя на том, что ей нравится смотреть на него. «Прекрати придумывать лишнее и иди займись делом», — скомандовала себе женщина и вернулась к обеденным хлопотам.
22. Федор и Фаина
23
Готовить Фаина умела и любила: мама, пока была жива, успела научить. Возможно, вкусные супы и потрясающая картофельная запеканка и стали в голодные студенческие годы одной из причин тому, что первый красавец факультета Вячеслав Филимонов взял Фаю в жены.
Лукьянов, в отличие от Славика, красавцем не был. Однако поразмыслив, Фифа пришла к выводу, что внешность у отца ее будущего малыша все же по-своему привлекательная. Чем больше узнавала Федора девушка, тем больше он ей нравился. А сегодня вообще открылся с неожиданной стороны. Кто бы мог подумать, что талантливый айтишник и бизнесмен окажется еще и обладателем черного пояса по карате? Накормить своего спасителя вкусным обедом — это самое малое, что могла сделать Фифа в благодарность!
Она поставила вариться картофельный суп с фрикадельками и уже собиралась заняться гуляшом, когда из зала, где отдыхал Федор, донесся какой-то странный звук. Фая поспешила к гостю, полагая, что он проснулся, и желая узнать, не нужно ли ему что-либо.
Лукьянов по-прежнему спал. Но, видимо, ему снился кошмар, потому что мужчина скинул с себя плед, сжал кулаки и медленно, словно через силу, мотал головой, повторяя едва слышно:
— Нее-ет… нее-ет… пожалуйста, нее-ет!
Фаина сразу поняла, что Федора вновь преследуют воспоминания о дне, когда погибли его родители. В детстве страшные сны самой Фаины мама прогоняла, подув в лицо спящей дочери. Вспомнив об этом, Фая присела на краешек дивана, немного стесняясь собственной смелости, протянула руку и погладила Лукьянова по виску, подула ему в лицо — раз, другой.
Ощутив ласковые прикосновения, Федор немного успокоился, проговорил с тоской в голосе:
— Ба… их больше нет…
— Это сон. Плохой сон, — не выдержав, принялась утешать мужчину Фифа. — А теперь фея снов подарит тебе совсем другое сновидение — то, где ты на лесной поляне. Кругом тепло и солнечно. Ветерок тихо шелестит в траве, а ты наблюдаешь за полетом бабочки. Она такая легкая, такая беззаботная. И ты тоже становишься легким и беззаботным…
Трудно сказать, что подействовало: то ли картинка, которую описывала Фая, то ли ее тихий ласковый голос, — но Лукьянов вдруг вздохнул глубоко, произнес едва слышно:
— Тепло… — и задышал глубоко и ровно.
Фифа посидела рядом с ним еще пару минут. Убедилась, что мужчина успокоился, и, аккуратно убрав ладошку с его щеки, вернулась на кухню. Взялась чистить и крошить лук, нарезать телятину для гуляша, но мысли женщины были далеко.
Фая не могла не думать о том, что происходит с Федором. Слово «нет», которое он повторял во сне, звучало почти так же, как странное, сиплое «е-э-э», которое тянул Лукьянов во время приступов. Фаина вдруг поняла: это и есть крик «нет!», только немеющие губы мужчины теряют согласные звуки, и остается то самое протяжное «е-э-э»…