Украденная невеста
Шрифт:
— Нет, она не знает, — говорит Виктор, его голос доносится до меня, когда я выхожу из ванной, и я замираю на месте, мое сердце внезапно колотится в груди.
— Конечно, я это устроил, — продолжает он, и я чувствую, как вся кровь отливает от моего лица.
— Она не узнает, если я смогу помочь. — Он делает паузу, как будто прислушиваясь к тому, кто говорит на другом конце провода. — Конечно, она будет у меня в долгу. Я спас ее. Это не имеет значения. Но я не собираюсь наживаться на этом без крайней необходимости. За кого ты меня принимаешь?
Монстр. Это все, что проносится у меня в голове. Я чувствую, что сейчас упаду в обморок, изо
Это то, что я должна сделать, убраться отсюда. Я чувствую внезапный прилив тошноты, обжигающей мой живот, и я разворачиваюсь на каблуках и бросаюсь к туалету, не обращая внимания на какую-либо боль в моей отчаянной попытке добраться до него, прежде чем меня вырвет на пол. Каждый мускул в моем теле восстает, когда я наклоняюсь над ним, извергая то немногое, что осталось в моем организме, когда я хватаюсь за живот, вздымаясь снова и снова, слезы текут по моему лицу.
Одной мысли о том, что я только что сделала с Виктором, почти достаточно, чтобы меня снова вырвало. Как я могла быть такой глупой? Я была права с самого начала, он организовал мое похищение, чтобы сломать меня, а затем организовал спасение, чтобы заставить меня чувствовать себя обязанной ему, сделать из меня жену, которая была бы более податливой, более готовой уступить ему и даже заботиться о нем, веря, что он показал мне другую сторону себя. Хотя на самом деле он действительно был монстром, в которого я верила все это время. Нет, хуже, потому что я никогда не думала, что он совершит что-то настолько ужасное. У меня были подозрения о том, что могло случиться с его первой женой. Однако я не думала, что он зайдет так далеко, что его собственную жену похитят, подвергнут жестокому обращению, ее тело будет изуродовано, а разум почти сломлен только для того, чтобы притвориться героем.
Снова подступает тошнота, и я снова наклоняюсь над унитазом, мои мысли скачут, когда меня снова тошнит, сжимая фарфоровую посуду. Мне нужно выбираться отсюда. Я слышу слабый голос Виктора из спальни, и я заставляю себя подняться на ноги, хватая одежду, которую я оставила в куче на полу после предыдущего душа. Так быстро, как только могу, я натягиваю слишком большие спортивные штаны, футболку и ботинки, которые на размер больше, засовываю в них ноги и зашнуровываю их так туго, как только могу.
Черт возьми, что мне делать? Возможно, я смогу выбраться из отеля, но что будет после этого? У меня нет денег. Кредитная карточка, которую Виктор дал мне после нашей свадьбы, была в моем клатче на до того, как меня похитили. Я не могу уйти, воспользовавшись одной из его, и, кроме того, он в спальне. Я не могу ничего украсть прямо у него из-под носа. И затем, когда я нерешительно зависаю посреди ванной, я слышу звук открывающейся, а затем тяжело закрывающейся двери в комнату.
Сейчас. Если я собираюсь что-то сделать, это должно произойти сейчас.
Я выскальзываю из ванной, лихорадочно оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что Виктор действительно ушел. Я понятия не имею, забрал ли он свои вещи с собой, но я вижу пару джинсов, оставленных на кровати, и я иду прямо к ним, засовывая руки в карманы, чтобы посмотреть, смогу ли я найти его бумажник. Ничего. Я делаю глубокий, прерывистый вдох, пытаясь собраться с мыслями. Его тяжелая куртка висит на спинке стула, и я проверяю ее следующей,
Дрожащими пальцами я вытаскиваю его. Я знаю, что лучше не пытаться воспользоваться одной из его кредитных карточек, но, когда я снова проверяю карман, сразу за бумажником оказывается зажим для денег. Когда я вытаскиваю его, я вижу толстую пачку наличных и с трудом сглатываю, во рту у меня внезапно пересыхает.
Воровать у Братвы опасно. Я знаю это так же хорошо, как и любой другой. Я не думаю, что то, что я жена Виктора, спасет меня от этих последствий, это явно не спасло меня от страданий другими способами. Но я не вижу альтернативы. Я возьму деньги и попытаюсь свалить нахуй из Москвы. Может быть, домой или куда-нибудь еще, достаточно далеко, чтобы мой муж не смог меня найти, если такое место есть. Или я остаюсь здесь, зная, что мой муж пытал меня, что он позволил этим людям причинить мне боль способами, которые никогда не заживут, а затем притворился моим спасителем. Я останусь здесь, зная, что до конца своей жизни мне придется спать рядом с ним, трахаться с ним, растить его детей и быть его женой, женой монстра, худшего, чем любой мужчина, которого я когда-либо знала. Хуже даже, чем Андрей или Степан, потому что Виктор притворяется, что заботится обо мне.
Я сжимаю деньги в кулаке, засовываю их за пояс своих спортивных штанов и затягиваю шнурок потуже. Я знаю, что мне придется обойти систему безопасности, и я даже не знаю, как я собираюсь зайти так далеко, но все, что я могу сделать, это ставить одну ногу перед другой и продвигаться так далеко, как только смогу. Если меня поймают, действительно ли это будет намного хуже, чем прожить остаток жизни, зная, что сделал Виктор?
Я так не думаю.
За моей дверью стоит высокий, грузный мужчина, и я почти бросаюсь обратно внутрь, страх забивает мне горло и мешает говорить.
— Что вы здесь делаете, миссис Андреева? — Спрашивает охранник, его глаза сужаются. Я делаю глубокий вдох, стараясь говорить уверенно, как жена Пахана, а не виноватая девушка, пытающаяся сбежать от своего жестокого мужа.
— Виктор попросил меня встретиться с ним внизу, — говорю я, вздергивая подбородок. — Я уже опаздываю. Я слишком долго была в душе.
Последнее предложение произвело желаемый эффект, возможно, я уже не та красавица, какой была когда-то, но у меня явно осталось достаточно сил, чтобы заставить мужчину немного сбиться с мысли при мысли обо мне в душе. Он выглядит застигнутым врасплох, как будто изо всех сил старается не показать мне мысли, которые только что пришли ему в голову. Охранник моргает, приходя в себя через секунду, и прочищает горло.
— Мистер Андреев ничего не говорил мне о том, чтобы вы выходили из своей комнаты, миссис Андреева.
— Я не думаю, что ему нужно сообщать вам свою личную информацию, не тогда, когда он уже дал мне инструкции, — говорю я надменно, заставляя себя не позволять своему голосу дрогнуть. — Я думаю, он доверяет мне.
Охранник хмурится, тянется за своей рацией, и я чувствую, что у меня снова кружится голова от страха.
— Я должен спросить…
— Если ты хочешь нести ответственность за то, что я опоздала, будь моим гостем, — резко говорю я ему. — Но я дам Виктору понять, что это по твоей вине я стояла здесь, в коридоре, так скоро после ранения, а не по пути вниз, чтобы посидеть с ним и пообедать.