Украденное лицо
Шрифт:
Луиза не отвечает.
– Какой же ты урод, Рекс. Прямо прелесть. Обожраться простынь.
Луизе требуется секунда, чтобы понять, что он хочет сказать «оборжаться просто», а не «обожраться простынь», что сорвалось у него с языка.
Хэл хватает красные пластиковые стаканчики.
– Пойду еще нам налью. И вот еще что, Рекс. – Он буквально расплывается в улыбке. – Она здесь.
Как только Хэл уходит, они некоторое время стоят молча. Потом Рекс садится. Выдыхает. Берет в руки книгу. Кладет ее обратно. Раскуривает
– Все нормально?
– Извините, – говорит Рекс. – Господи… Хэл. Простите.
– Ничего страшного.
– Он придурок. Он… в смысле… обычно он так не достает. Он просто любит подначивать. Но в глубине души он хороший человек.
– Правда? – Луиза пытается улыбнуться, самую малость, чтобы он понял, что его вины тут нет.
– В самой-самой глубине.
Они хором смеются.
– Когда он выпьет, понимаете, его одолевают странности. Насчет папаши.
– Папаши?
– Великого Американского Литератора.
– Да бросьте вы.
– Я знаю его всю жизнь, – отвечает Рекс, – и до сих пор не возьму в толк, догадывается ли он, что мы поняли, что говорит он искренне.
– Дорогуша.
На пороге стоит сияющая Лавиния. Жемчуга на ней сверкают. Волосы волнами ниспадают вниз.
– Дорогуша, – повторяет она, и Луизе требуется еще секунда, чтобы понять, что Лавиния обращается к ней.
– Я тебя везде обыскалась!
Она с суровой улыбкой пристально и не мигая смотрит на Луизу.
– Извини! – Луиза сама толком не знает, отчего так быстро вскакивает с места. – Мне нужно было подышать.
– Дорогуша… Мы дадим тебе подышать, сколько влезет. Мне так не терпится. И не забудь про наш пикник.
У нее на лице – приклеенная улыбка. Острые зубы. Внезапно, сама не понимая, почему, Луиза пугается.
– Наш пикник?
– А ты разве не помнишь? Все будет просто чудно. Возьму нам шампанского. Я думала о нем… с самого Нового года… я просто уверена, что тебе понравится.
– Да, – медленно тянет Луиза. – Конечно.
Лавиния берет Луизу за руку. Притягивает к себе. Целует в щеку. Оставляет там след от помады.
Рекс молчит. Щеки у него пылают. Он не двигается.
– Ой, Лавиния, извини, это…
– Мы опаздываем. – Губы у Лавинии ни разу не дрогнули. – Пошли.
– Кто это был? – спрашивает Луиза, когда они выходят на лестницу. Лавиния по-прежнему улыбается.
Они едут на такси к парку «Хай-Лайн». Лавиния расплачивается. Заходят в винный магазин и покупают две бутылки шампанского «Моэ Шадо». Лавиния платит и за них. Они находят место, которое знает Лавиния, и только Лавиния, где ворота в парк чуть наклоняются, и Луиза ползет на животе вслед за Лавинией в этот проем.
Теперь Луиза понимает, что завтра у нее очередная смена в кофейне, что она перенесла занятие с Полом,
– Как я выгляжу? – Они стоят в парке совсем одни, в волосах у них застревают снежинки, усеивающие ледяными цветами ветви. Лавиния подкрашивает губы, поправляет бархатное платье и жемчуга.
– Ты просто красавица, – отвечает Луиза. Так оно и есть.
– Сфоткаешь меня?
Лавиния протягивает ей телефон.
– Конечно.
Она фотографирует Лавинию, когда та валится в снег и двигает руками и ногами, делая «снежных ангелочков». Снимает Лавинию на фоне кустов. Щелкает ее сидящей на скамейке с раскинутой широкой юбкой.
Луиза показывает ей фотки.
– Да. Да. Нет, эту сотри. Да. Теперь выкладывай в Сеть.
Она закуривает сигарету. Руки у нее дрожат.
– Разве не здорово? – спрашивает она. – Быть на воздухе в такую ночь, под луной и звездным небом.
Луизе хочется с облегчением рассмеяться.
– Тебе не понравилась вечеринка?
– Конечно, нет! А тебе?
– Конечно, нет!
– Беовульф Мармонт…
– Господи, прости, что я тебя с ним оставила! Я пыталась улизнуть… И принесла тебя в жертву… Ой, Луиза, ты хоть сможешь меня простить?
– А я подумала, что он тебе нравится.
– Он носит желтый галстук-бабочку. Кому может понравиться мужчина с желтой бабочкой? – Она протягивает Луизе сигарету, но Луиза не любит курить, когда она трезвая, хотя ей нравится, как дым завивается на фоне снега. – Еще в университете он мне как-то сказал, что мужское обрезание ничем не лучше изнасилования. Он даже не подначивал.
– Он прямо жуть какая-то.
– Он к тебе подкатывался? Он подкатывается к любой девчонке, какую видит.
– Ой, да нет. – Это немного отдает колкостью.
– Слава богу. По-моему, он встречается с этой жуткой девкой с огромными глазищами. Она похожа на персонаж аниме или что-то типа того. А пишет он просто ужасно.
– Прямо ужасно! – соглашается Луиза, хоть толком и не слышала его рассказ.
– Господи… Если бы мы только жили… в… в… в Париже девятнадцатого века или где-то еще! Там, где есть настоящие художники. И настоящие писатели. Люди, которые выше всего этого ужасного, надуманного…