Украденные мгновения

Мартин Мишель

«Позволь мне любить тебя. Позволь проникнуть в твою нежную, сладостную плоть. Позволь погасить сжигающий нас огонь и вернуть утраченный мной покой».

Так Дункан подумал, а вслух произнес:

— Ты войдешь сейчас в свой номер, закроешь плотно дверь и запрешь ее.

— Хорошо, — согласилась Харли и покорно отступила внутрь комнаты. — Ты уверен, что поступаешь правильно?

— Нет, — улыбнулся Дункан.

Она улыбнулась ему в ответ грустной улыбкой.

— Что же, я тоже. Спокойной ночи, Дункан.

— Доброй ночи, Харли.

Он

отступил еще на шаг назад, она сделала то же самое. Дверь медленно закрылась, и, только услышав, как поворачивается в замке ключ, он смог заставить себя уйти, медленно направившись в сторону лифта. Ему хотелось повернуться и броситься назад, но он упрямо шел вперед. Ему надо было немедленно уйти подальше отсюда, туда, где он смог бы вновь обрести здравомыслие.

Дункан поймал такси, но, уже подъезжая к Чарльз-стрит, понял, что не может усидеть на месте. Он расплатился с водителем и пошел пешком. Он шагал квартал за кварталом, вдыхая полной грудью теплый влажный воздух июльской ночи. Ничто не отрезвляло его. Дункан вновь и вновь повторял себе, что не сможет быть счастлив — не помогало. Радость буквально переполняла его, никогда в жизни он не испытывал подобного ощущения.

Кто он? С этим Дунканом Лангом он был совершенно не знаком. Он только что добровольно отказался уложить в постель женщину, ставшую объектом его вожделений, отказался от близости с женщиной, которая влекла его как никакая другая прежде, и тем не менее был наполнен непонятной ликующей радостью.

Как можно радоваться после того, как ты отверг то, чего жаждал? Как можно ликовать, когда и Харли сказала «нет»? Как можно чувствовать себя счастливым, если идешь в пустую квартиру и ближайшее будущее скрыто во мраке.

Это были глупые вопросы. Его неуместное ликование, конечно, было вызвано пылкостью и природным жизнелюбием Харли, щедро дарящей всю себя — будь то музыка или поцелуи.

Харли была единственной и неповторимой, и с каждым мгновением он все больше убеждался, что она нужна ему.

Совершенно измученный обрушившимися на него проблемами, Дункан свернул на свою улицу и застыл. Прямо перед его домом среди знакомых ему автомобилей соседей стояла чужая машина, которую он никогда раньше не видел.

— Вот те на, — пробормотал Дункан, машинально пригибаясь к земле и ныряя за «Тойоту».

Выглянув из-за капота, он принялся внимательно изучать стоявший впереди американский седан и человека, сидевшего за рулем. Тот спокойно рассматривал его дом, подняв глаза на окна третьего этажа, где как раз располагалась квартира Дункана.

Оружие бы сейчас оказалось весьма кстати. К сожалению, ни в одном из тех случаев, которыми Дункан занимался в последние два года, не требовалось ничего такого, что хоть отдаленно напоминало бы вооруженную защиту. Проще всего было, конечно, тихо дать задний ход и раствориться в городе, пока парень его не увидел, но где прятаться дальше, если непонятно, от кого скрываешься и почему?

Дункан мысленно перебрал содержимое своих карманов: бумажник,

носовой платок, его ключи… и монблановская ручка! Отлично!

Он начал медленно и бесшумно продвигаться вверх по улице, прячась за припаркованными машинами, пока не оказался позади седана. Машина была взята напрокат. Дункан запомнил номерные знаки, бросил взгляд на карточку из прокатного бюро и крадучись двинулся к дверце водителя. Сердце гулко колотилось в груди. Дункан нащупал дверную ручку, затем резко выпрямился и распахнул дверцу автомобиля. Он стремительно приставил авторучку к виску ничего не подозревавшего водителя, прежде чем мужчина осознал, что он уже не один.

— Только шевельнись, и ты — покойник, — прорычал Дункан. — Руки — на приборную доску, чтобы я мог их видеть. Быстро!

Тяжело вздохнув, водитель повиновался. В тусклом уличном освещении Дункан сумел разглядеть сидящего человека: высокий и мускулистый мужчина в костюме-тройке, полностью скрывавшем пистолетную кобуру у него под мышкой.

— Кто вы и почему пялитесь на окна моей квартиры? — потребовал ответа Дункан, прижимая ручку к виску наподобие дула пистолета.

— Вы месье Дункан Ланг? — спросил водитель. Ухо резанул французский акцент.

— Ну, я, — ответил Дункан.

— Добрый вечер, месье, — раздался голос второго француза из-за спины Дункана.

«О черт», — ему даже не пришло в голову, что у водителя может быть напарник, и теперь очень даже настоящий пистолет упирался дулом в его затылок.

— Будьте так любезны, положите руки на капот, — вежливо скомандовал владелец револьвера, — после того как бросите ручку, разумеется.

Дело дрянь. Дункан отбросил ручку, положил руки на капот машины и всерьез забеспокоился, как бы не отдать концы в ближайшие несколько минут.

— Ну и что все это значит? — спросил он, в горле у него пересохло, а сердце отчаянно колотилось.

— Наш патрон, месье Жискар, желает, чтобы вы вернули ему бриллианты, похищенные вами, — сообщил водитель, — мы здесь, чтобы забрать их у вас.

Дункан тихо выругался. Это не неприятность, это — катастрофа,

— Вы зря тратите время, — проговорил он. — У меня нет бриллиантов, и я не знаю, где они.

— Право, месье, мы были о вас более высокого мнения, — недовольным голосом произнес тот, что стоял сзади с оружием в руках.

—Джентльмены, я тут ни при чем, — заявил Дункан, стараясь, чтобы голос его звучал ровно. — Полиция Нью-Йорка подтвердила мое алиби на время, когда была совершена кража. Как только отыщется настоящий грабитель, они найдут бриллианты и вернут их вашему хозяину. Так что месье Жискару следует сохранять терпение.

— Увы, месье, — с сожалением проговорил водитель седана, — именно этого качества наш хозяин, к несчастью, лишен.

— Причем начисто, — добавил его напарник.

— Примите мои глубокие соболезнования, — буркнул в ответ Дункан, ударяя пяткой по колену стоящего сзади француза и резким ударом локтя врезаясь в его диафрагму.