Украденные поцелуи
Шрифт:
– Доброе утро, Ремдейл. – Маркиз наконец-то вошел в комнату. – Надо ли мне притворяться и спрашивать, зачем вы здесь? Или мы просто…
– Вы прекрасно знаете, почему я приехал, – перебил Рэндольф, злобно уставившись на Джека. – Ведь я говорил вам, что выкуплю эту булавку. Так что незачем было похвалятся ею на публике.
Джек с невозмутимым видом кивнул. Он накануне постарался облегчить карманы Рэндолфа, а затем предложил взять булавку в залог – специально для того, чтобы похвастаться ею перед всеми.
– А мне кажется,
– Мерзавец, – проворчал Ремдейл и вынул из кармана туго набитый кожаный кошелек. – Вот. – Он бросил кошелек на стол.
Маркиз с удивлением взглянул на гостя:
– Откуда такие деньги? Ведь двадцать четыре часа назад у вас не было ни…
– Не ваше дело, черт побери! Где булавка?
Джек с улыбкой вытащил из кармана булавку и осмотрел ее.
– Хм… – протянул он в задумчивости. – Дядюшка Джеффри оплачивает ваши карточные долги, верно?
Рэндольф сквозь зубы процедил: – Отдайте булавку.
Джек бросил булавку на стол.
– В будущем я не советую вам играть на фамильные драгоценности. Кажется, дядя Джеффри был не очень доволен, что выпустил булавку из своих когтей.
Рэндольф покраснел и, сжав кулаки, пробормотал:
– Мерзавец! Мне следовало бы вызвать тебя на дуэль. Это прозвучало многообещающе, хотя маркиз прекрасно знал, что Ремдейлы не вступают в драку, если знают, что не победят. Но может быть, Рэндольф все же рискнет? Может, и рискнет, если подтолкнуть его должным образом.
Тут дверь открылась, и Фис внес поднос с завтраком.
Увидев вазочку с джемом, Джек усмехнулся. В следующее мгновение он схватил вазочку и выплеснул ее содержимое в лицо Рэндольфа Ремдейла. Затем с улыбкой спросил:
– А это заставит вас вызвать меня?
Ремдейл, отплевываясь, отшатнулся. Утирая с лица липкий апельсиновый джем, пробормотал:
– Негодяй!
– Так как же? – спросил Джек, разглядывая свои ногти. – Я спросил: вы собираетесь меня вызвать?
Ярость на лице Рэндольфа мгновенно сменилась тревогой. Все же, утирая джем со щек, он проговорил:
– Нет, я поступлю иначе. Я уничтожу тебя. Ты еще пожалеешь… – С этими словами Ремдейл бросился к выходу.
– Черт бы побрал этого труса, – пробормотал Джек, слизывая с пальца джем.
– Милорд…
Джек повернулся к дворецкому:
– Слушаю тебя, Фис.
– Милорд, вам для этого был нужен завтрак?
Маркиз пожал плечами и поставил вазочку на поднос.
– Да, если б у меня был дар предвидения. – Он направился к двери, уже предвкушая свою новую встречу с Лилит Бентон. Ее брат, конечно же, знал, как она собиралась провести вечер. – Фис, отошли поднос
Джек обещал помочь Уильяму в покупке нового коня, а сегодня на аукцион выставляли несколько дорогих жеребцов. Антония была неравнодушна к черным арабским скакунам, о чем он и сообщил молодому Бентону.
– Раз уж меня вытащили из постели в такой немыслимо ранний час, я могу позволить себе… кое-что совершить, – проговорил маркиз, выходя из комнаты.
Дворецкий окинул взглядом прекрасный персидский ковер, забрызганный джемом, и со вздохом пробормотал:
– Кое-что совершить… Значит, это именно так называется.
Воксхолл-Гарденз был местом шумных развлечений.
Сады, днем тихие и почти безлюдные, любила посещать Лилит. Однако по вечерам, во время сезона, там устраивались шумные вечеринки и фейерверки. И если бы не присутствие леди Джорджины, то отец никогда бы не отпустил сюда Лилит. Впрочем, ей не очень-то хотелось ехать, и она, возможно, даже обрадовалась бы, если бы отец ее не отпустил.
– Лилит, перестань хмуриться. У тебя будут морщины. Лилит отвела взгляд от лорда Грили и мистера Адамса, переходивших вброд Центральный фонтан и распевавших балладу о какой-то шотландской деве, с которой они, по-видимому, были близко знакомы.
– Я не хмурюсь, Джорджина. Просто я не понимаю, как можно так глупо себя вести.
Ее подруга перегнулась через барьер снятой ими ложи, чтобы получше разглядеть веселых джентльменов.
– Мой папа говорит, что они все глупы. – Джорджина хихикнула, когда эти джентльмены помахали ей. – Просто некоторые не умеют это скрывать.
Пен, стоявшая позади Джорджины, наморщила нос. Лилит же невольно улыбнулась. Джорджина была легкомысленна и к тому же близорука, но ее приданое оценивалось в десять тысяч фунтов, так что умственные способности и близорукость не имели значения. Лилит вздохнула и посмотрела в сторону возвышения, на котором оркестр исполнял прекрасное переложение музыки Гайдна. Она знала, что ее считают красивой, а это означало, что на нее смотрят так же, как и на легкомысленную Джорджину. Никого не интересовало, что она думает, чем увлекается.
Из-за кустов показалась тележка кондитера, и Лилит встала.
– Пойду возьму клубничного мороженого, – сказала она. – Может, еще кто-нибудь хочет?
– Нет, спасибо. – Пен поежилась. – Мне и так уже холодно.
Джорджина, маркиза и леди Сэнфорд тоже отказались. Лилит же, покинув ложу, отправилась за мороженым. Когда она заплатила за свою порцию, где-то неподалеку послышался скрипучий голос герцога Уэнфорда, и она вздрогнула.
Немного помедлив, она поспешила к оркестровому помосту, чтобы там спрятаться. Лилит не хотела встречаться лицом к лицу с Уэнфордом, когда рядом не было Пен или Уильяма, – они помогли бы ей избежать неприятностей.