Украденный сон

Маринина Александра

– Здравствуйте, я из МУРа, из отдела Гордеева.

– Вы на диспансеризацию? – откликнулась симпатичная толстушка, что-то искавшая в картотеке.

– Не совсем. Мне начальник велел проверить, была ли у вас сегодня Каменская Анастасия Павловна. Она у нас часто на работе отсутствует, говорит, что ходит в поликлинику. Ну вот начальник и решил, сами понимаете…

– Каменская? – толстушка сосредоточенно наморщила лоб. – Не помню.

– Была, была, – раздался из другого угла комнаты звонкий голосок, принадлежащий молоденькой медсестре с рыжей челочкой. –

Помнишь, мы еще удивлялись, что она – майор, а выглядит лет на двадцать пять.

– Ах, эта, – заулыбалась толстушка, – конечно, помню. Такая стройная блондинка, да?

– Да-да, это она. Ну, спасибо, красавицы. Теперь можно с чистой совестью доложить начальнику, что Каменская не прогуливает. Кстати, сколько нужно времени, чтобы пройти всех врачей? Часа два?

– Что вы, придется целый день потратить. У нас в каждый кабинет огромные очереди.

Еще немного поболтав с девушками из диспансерного отделения, мужчина распрощался. К выходу он шел не оглядываясь, поэтому не заметил, что в спину ему смотрят чьи-то внимательные глаза.

– Он сказал, что работает в вашем отделе. Среднего роста, волосы темные густые, плечи узкие. Лицо правильное, красивое, на правом ухе дефект мочки. Голос звучный, высокий.

– Не мой, – уверенно откликнулся Гордеев. – У меня всего двое красивых, один, правда, брюнет, но очень высокий, под "средний рост" никак не подходит. Другой – блондин. Дефекта мочки ни у кого нет. Дальше что было?

– Сел в машину, поехал в сторону Садового кольца. Вел себя как-то странно. В одиннадцать двадцать остановился возле телефона-автомата, но вышел из машины не сразу, дважды смотрел на часы. Потом не торопясь зашел в будку, снял трубку, тут же повесил ее и пулей помчался к машине.

Видно, таксофон не работал, а время поджимало. Рванул с места, подъехал к другому автомату, сильно нервничал. На второй раз ему повезло, телефон был исправен. Набрал номер и почти сразу же нажал на рычаг. Ни с кем не разговаривал. Снова набрал номер, подождал чуть подольше, ему опять не ответили; Позвонил в третий раз, ждал еще дольше и тоже ни с кем не говорил. Вышел из будки, сел в машину и двинулся в сторону Измайлова.

– Человек позвонил в три места и никого не застал. Что ты видишь в этом странного?

– Он смотрел на часы и явно ждал наступления условленного времени.

Значит, его звонка кто-то должен был ждать. Почему же ему никто не ответил? И потом, у него ничего не было в руках – ни монетки, ни жетона. Как же он собирался разговаривать?

– Ты прав. Я подумаю над этим. Глаз с него не спускайте.

– Виктор Алексеевич, раз его пропустили в поликлинику, значит, он наш сотрудник. Мы не имеем права…

– Ты видел его служебное удостоверение? – резко оборвал собеседника Гордеев.

– Нет, но…

– И я не видел. Домыслы свои оставь при себе. И до тех пор, пока ты своими глазами не увидишь его удостоверение, не подделанное и не просроченное, он для тебя не сотрудник, а объект наблюдения.

– Ну, как скажете.

Борис Карташов еще раз сверился с картой.

– По-моему, мы проскочили

поворот на Озерки. Надо разворачиваться.

Он развернул машину, и уже через минуту они увидели нужный поворот, а оттуда до дома Смелякова было совсем близко.

Бывший следователь Григорий Федорович Смеляков жил в большом двухэтажном кирпичном доме, окруженном яблоневым садом. Всюду чувствовалась умелая и заботливая хозяйская рука: в аккуратно подстриженных кустах, и в свежевыкрашенном заборе, и в расчищенной дорожке, ведущей от калитки к дому.

– Хозяин вас ждет? – спросил Борис, запирая машину.

– Нет.

– А вдруг мы его не застанем, что тогда?

– Вот когда не застанем, тогда и решим, что делать, – ответила Настя, стараясь казаться беззаботной. На самом деле она ясно понимала, что сегодня они получили выигрыш во времени, и если не смогут его использовать, если Смеляков куда-нибудь уехал, то… Додумывать мысль до конца ей не хотелось. Очевидно, что второй раз примитивный фокус наподобие сегодняшнего, с поликлиникой, у них не пройдет. ОНИ ждут от нее сложных ходов, и только поэтому удалось при помощи дешевого «бородатого» трюка выиграть хоть немного времени. Завтра ОНИ будут знать об обмане, и тогда она не сможет даже выйти в туалет, чтобы это не осталось незамеченным.

Так что сегодня – главный день, решающий во всей операции, и исход ее зависит от того, сколько ей, Насте, удастся за этот день сделать.

Она решительно толкнула калитку, и в ту же секунду на крыльце появился пожилой мужчина с красивой окладистой бородой и седыми волосами.

– Вам кого? – вопросил он зычным басом.

– Григорий Федорович?

– Я.

Настя подошла к крыльцу и уже полезла было в сумку за удостоверением, но внезапно решила сыграть наугад.

– Можно нам войти?

– Проходите.

Смеляков посторонился, пропуская гостей в дом. Изнутри жилище напоминало городскую квартиру, комфортабельную, даже роскошную. Стены обшиты деревом, на окнах тяжелые шторы из дорогой ткани. В большой центральной комнате горел камин, не электрический, а самый что ни есть настоящий.

Перед камином – кресло-качалка с небрежно брошенным теплым пледом, рядом с креслом на полу – два огромных ньюфаундленда, которые тут же вскочили при появлении посторонних и настороженно застыли.

– Как у вас хорошо! – непроизвольно вырвалось у Насти.

Хозяин довольно улыбнулся. Было видно, что он любит свой дом и гордится им.

– С чем пожаловали? – спросил он, принимая у Насти пальто.

– Григорий Федорович, можно поговорить с вами о событиях тысяча девятьсот семидесятого года?

Реакция Смелякова была совершенно неожиданной. Он радостно улыбнулся.

– Значит, все-таки опубликовали! А я уж и надеяться перестал. Как отдал рукопись в прошлом году, так из журнала ни слуху ни духу. Думал, забраковали. А вы, выходит, прочли и заинтересовались? Только имейте в виду, там не все правда, там и авторский вымысел есть. Да вы садитесь, садитесь, я сейчас чай сделаю, а потом отвечу на все ваши вопросы.