Украина: история
Шрифт:
«Новизна» интеллигенции проявилась сразу в нескольких аспектах. В отличие от всех современных и предшествовавших ей социальных групп интеллигенция рассматривала общественную жизнь не с точки зрения конкретных прав, привилегий и обязанностей, а в терминах той или иной идеологии. Не глазами дворянина, мещанина или крестьянина смотрел интеллигент на современное ему общество — нет, он был убежден, что кругозор его гораздо шире, что он видит общество в целом и понимает интересы всех его членов. Со временем чуть ли не обязательной приметой интеллигента стала критика существующего строя, так что многие из них целиком посвятили себя борьбе за его изменение — причем любой ценой и не считаясь ни с какими средствами.
В Российской империи, как и во всей Восточной Европе, появление интеллигенции было событием, значение которого трудно переоценить.
Как и следовало ожидать, интеллигенция появилась прежде всего в городах, и особенно университетских. Так, первым центром украинской интеллигенции стал Харьков — первый украинский университетский город в Российской империи.
Харьковский университет был основан в 1805 г., и история его создания весьма примечательна, ибо резко отличается от истории возникновения университетов в других украинских городах — обыкновенно по инициативе имперских правительств и для подготовки высококвалифицированных «слуг империи». В Харькове инициаторами создания университета выступили местные патриотически настроенные дворяне во главе с неутомимым Василем Каразиным, которому удалось получить на это разрешение Александра I, а также собрать необходимые средства. И лишь после открытия университета Св. Владимира в 1834 г. интеллектуальный центр Украины переместился из Харькова в Киев.
Социальной средой, из которой происходило первое поколение украинских интеллигентов, было прежде всего дворянство, которое в свою очередь вело происхождение от казацкой старшины. Впрочем, среди первых украинских интеллигентов не было богатых и влиятельных аристократов, которые имели связи в Петербурге и легко могли занимать высокие посты в имперской бюрократии. Наоборот, это были, как правило, обедневшие дворяне, чьи приходящие в упадок имения не давали средств к существованию, заставляя добывать их интеллектуальным трудом. Кроме того, небольшая часть первого поколения интеллигентов состояла из сыновей священников, мещан и казаков. Выходцы из крестьянства до 1861 г. попадались среди интеллигентов лишь как исключение. Общая численность интеллигенции в Украине, как и повсюду в Восточной Европе, была довольно небольшой. Харьковский университет со времени его основания и до 1861 г. закончили 2800 человек, а количество выпускников нового, более крупного университета в Киеве к этому времени достигло 1,5 тыс. Но и в этой узкой высокообразованной среде весьма немногие проявляли интерес к сугубо украинским делам. Таким образом, те, кто пробудил в украинцах чувство национального самосознания, едва ли составляли и тысячную долю населения Украины.
Интеллигенция объединялась в так называемые кружки — маленькие постоянные группы, члены которых время от времени обсуждали различные философские и идеологические темы. Часто кружки собирались вокруг журналов, дававших трибуну своим единомышленникам. Надо сказать, что связи и общение интеллигентов за пределами их кружков и вообще за пределами образованного общества были весьма ограниченными — в особенности им недоставало знания того самого народа, т. е. крестьянства, благу которого они, собственно, себя и посвятили. Большую часть XIX в. украинская, как, впрочем, и русская интеллигенция представляла собой крохотную часть общества, часто разделенную непримиримыми интеллектуальными спорами, настроенную против правительства, оторванную от масс и всецело поглощенную деятельностью, никому, кроме нее самой, не интересной. И все же, когда в обществе созрели соответствующие условия, эти как будто ненужные и непонятные дела и речи оказали на него гораздо большее влияние, чем могли рассчитывать сами интеллигенты.
«Строительные блоки» национальной идентичности
Хотя сами «новые люди» происходили из среды образованных дворян и чиновников, они не чувствовали себя своими среди имперской элиты, мало интересовавшейся вольнодумными суждениями. Чувствуя все большее отчуждение от «верхов», интеллигенты с тем большей ностальгией обращали свои взоры ко столь долго презираемым «низам», припадали к забытым истокам своего народа.
В этом предпочтении их еще более укрепляло влияние западных идей.
Привлекая внимание к неповторимым чертам различных народов мира «в их естественном состоянии и среде обитания», идеи Гердера и романтиков положили начало концепции национальной самобытности и тем самым обеспечили средства, при помощи которых представители каждой нации стали уже на свой страх и риск определять ее характерные особенности.
В этом своем поиске украинская, как и всякая другая восточноевропейская интеллигенция, сосредоточила главное внимание на таких неповторимых чертах своего этноса, как история, фольклор, язык и литература. Разумеется, приступая к изучению этих предметов, украинские интеллигенты не имели еще сколько-нибудь разработанного, заранее обдуманного плана создания концепции украинской национальной идентичности. Если бы их спросили, зачем они собирают старинные манускрипты, записывают полузабытые народные песни, подражают крестьянской речи и предаются прочим «чудачествам», то многие из них, по-видимому, добродушно признали бы свои занятия чем-то вроде хобби — не только безобидного, но и весьма достойного и романтичного, обусловленного местным патриотизмом, ностальгическим пристрастием к неповторимому исчезающему миру. И тем не менее результат этих любительских упражнений превзошел все ожидания: во всяком случае образовалась некая избранная каста «посвященных», отныне, как им казалось, твердо знающих, в чем именно состоит «особый дух» украинской культуры. И именно эта их уверенность со временем станет основой украинского национального самосознания.
Путь к национальному самосознанию был вымощен книгами: каждая — кладезь доныне неведомых понятий и сведений об Украине, ее истории и культуре,и она же — средство пропаганды знаний среди грамотных украинцев. В процессе создания подобных книг интеллигенция развивает и оттачивает и сам украинский язык — важнейшее средство объединения всех украинцев и создания чувства духовного братства. Отсюда и та исключительная роль, которую на раннем этапе строительства украинской нации играет литература.
Воссоздание национальной истории. Другим занятием, которое внесло столь же огромный, если не больший, вклад в становление национального сознания во всем мире, явилось изучение национальной истории. Чтобы испытывать чувство духовной общности, люди в то время непременно хотели быть уверены, что у них была и общая историческая судьба. Более того, судьба эта обязательно должна была быть славной и необычайной, дабы вселять чувство гордости. Человеку свойственно чем-то гордиться — и он охотно идентифицирует себя с нацией, которая тем лучше, чем древнее: приобщение ко многовековой истории вселяет чувство непрерывности и веру в то, что печальное настоящее нации (и причисляющего себя к ней индивида) — не более чем преходящий эпизод. Славное и древнее прошлое полезно также в качестве аргумента в споре со многочисленными скептиками, которые, предположим, заявляют, что та или иная нация никогда не существовала, что это новое и искусственное образование — в то время как националистически настроенные авторы предпочитают говорить о воссоздании, возрождении. Собственно, последним и занимались первые историки наций. Потому не удивительно, что именно они оказались в авангарде процесса национального строительства — как в Украине, так и в других странах.
Уже в конце XVIII в. среди дворянской интеллигенции Левобережья появляются первые признаки усилившегося интереса к истории, и особенно истории казачества. Результатом стало появление исторических трудов нескольких потомков давних старшинских фамилий. Выйдя в отставку с царской службы, эти люди всецело посвятили себя собиранию и публикации исторических материалов. Многие из этих страстных антикваров и местных патриотов были бы крайне удивлены, если бы узнали, сколь пышную поросль дадут взлелеянные ими саженцы.