Украина: история
Шрифт:
Однако и весьма скромная деятельность украинофилов вызывала беспокойство властей. В 1863 г., когда польское восстание достигло кульминации и подозрительность ко всему нерусскому была очень велика, правительство и даже русская интеллигенция пришли к выводу, что украинское движение потенциально представляет смертельную угрозу для России, и повернулись против украинофилов. Царским чиновникам воскресные школы казались зловещим рассадником украинской сепаратистской пропаганды среди крестьянства. Внешне безобидное ношение вышиванок и пение народных песен расценивалось как подрывная деятельность. Военный министр Дмитрий Милютин в пароксизме подозрительности дошел до того, что предупреждал царя о намерении хлопоманов создать независимое украинское государство.
Часть русской прессы, возглавляемая такими ультрапатриотическими газетами, как
Украинцы со своей стороны спешили заверить всех в своей лояльности. Антонович и около 20 членов киевской «Громады» опубликовали открытое письмо, убеждая российскую общественность, что их целью «является только просвещение народа» и «все разговоры о сепаратизме — не более чем дурная шутка, поскольку мы не только не желаем его, но и считаем его бесполезным». Однако эти усилия ни к чему не привели. В июле 1863 г. министр внутренних дел Петр Валуев секретным циркуляром запретил публикацию на украинском языке научной, религиозной и педагогической литературы. На «малорусском диалекте» можно было издавать только «произведения изящной словесности». Валуев (ссылаясь на мнение русифицированных украинцев) утверждал, что украинского языка «не было, нет и быть не может». Вскоре после этого были распущены громады, прекратилась публикация «Основы» (скорее, впрочем, из-за отсутствия подписчиков, чем из-за преследований), а многие украинские деятели оказались разбросанными по дальним закуткам империи.
Почти на десятилетие украинофилам пришлось затаиться. В начале 1870-х, когда ксенофобия несколько улеглась, а цензура ослабела, киевляне понемногу начали возобновлять свою деятельность. Антонович (уже профессор Киевского университета) и его коллеги, получившие подкрепление в лице таких талантливых последователей, как Михайло Драгоманов, Олександр Русов, Николай Зибер и Сергий Подолинский, тайно создали «Старую громаду» (около 70 человек), названную так для того, чтобы отличать ее опытных, умудренных годами членов от новых громад, создаваемых в это же время студентами. Деятельность украинофилов по-прежнему была аполитичной.
Особенно оживилась она в 1873 г., когда в Киеве открылось отделение Российского географического общества. Украинофилы в массовом порядке вошли в эту полуофициальную организацию и практически стали хозяевами в ней. Под ее прикрытием они начали публикацию интересующих их архивных материалов, основали украинскую библиотеку и музей. В 1875 г. «Старая громада» приобрела права на русскую газету «Киевский телеграф» и использовала ее в своих целях.
Запрет на украинские издания все же оставался серьезнейшей помехой на пути развития украинской культуры. Пытаясь обойти ее, некоторые украинофилы (Кулиш, Кониский, Драгоманов и другие) установили связи с украинцами в Галичине и использовали их украиноязычную прессу, особенно журнал «Правда», для высказывания взглядов, запрещенных в России. В 1873 г. с помощью Лизаветы Скоропадской-Милорадович, симпатизирующей им аристократки, и богатого сахарозаводчика Василя Симиренко украинофилы создали во Львове «Літературне товариство ім. Т. Г. Шевченка», которое несколько десятилетий спустя (уже под названием «Наукове товариство ім. Т. Г. Шевченка») превратилось в неофициальную украинскую академию наук.
Однако подъем новой волны подозрений против украинофилов был только делом времени. Как это нередко случалось, злейшие враги украинцев появлялись именно из их среды. В мае 1875 г. Михаил Юзефович, богач и консервативно настроенный член Юго-Западного отделения Российского географического общества, отослал в Петербург целый доклад, изобличающий украинофилов в том, что они превратили отделение в подрывную организацию, ведущую пропаганду среди крестьянства и стремящуюся к независимости Украины. Свой донос он увенчал провокаторским перлом, заявив, что украинофилы ширят антирусскую пропаганду в Галичине, а их движение
Эмский указ 1876 г. Специальная комиссия, созданная по распоряжению обеспокоенного Александра II (в нее входил и Юзефович), предложила полностью запретить издание и ввоз из-за границы украинских книг, использование украинского языка в театральных постановках (даже слова украинских песен, исполнявшихся со сцены, следовало переводить на другие языки), закрыть «Киевский телеграф» и прекратить субсидирование пророссийской газеты «Слово» в Галичине. Министерству просвещения рекомендовалось изъять украинский язык из начальных школ, убрать из школьных библиотек украинскую или украинофильскую литературу, заменить учителей, подозреваемых в украинофильстве, русскими преподавателями. Кроме того, комиссия предлагала закрыть Юго-Западное отделение Российского географического общества и отправить в ссылку ряд украинских деятелей, прежде всего Драгоманова и Павла Чубинского. Меры по удушению украинского движения были теперь намного более продуманными, систематическими и жестокими. Александр И, отдыхавший на курорте в немецком городке Эмс, принял все предложения комиссии и 18 мая 1876 г. подписал соответствующий указ.
Эмский указ не просто нанес ущерб деятельности украинофилов — он поставил под вопрос основы всего украинского движения. Несмотря на печальный опыт 1863 г., украинофилы еще надеялись на то, что если они будут придерживаться умеренных взглядов и аполитичности, им удастся избежать правительственных репрессий. Кулиш даже разработал целую теорию, обосновывающую чисто культурническую природу украинского движения, согласно которой русские обладали необычайно развитыми способностями к государственному творчеству, чего не было у украинцев, о чем и свидетельствует их несчастливая история. Поэтому украинцам-де выгоднее оставаться в Российской империи, пользуясь ее мощью и престижем. При этом он считал, что украинцы с их великолепным фольклором в культурном отношении намного даровитее русских. Отсюда вполне логично вытекало то, что украинцам следует оставить политику русским и сосредоточиться на культурных делах. Однако Эмский указ развеял надежды Кулиша на то, что в отношениях между российской политикой и украинской культурой установятся взаимоотношения по принципу «живи сам и дай жить другим», что в конце концов заставило его прийти к еще менее реалистическим взглядам на природу украинского культурничества.
Еще один из «отцов-основателей» украинского движения, Костомаров, после 1876 г. перешел на откровенно капитулянтские позиции. Человек, однажды написавший: «Пусть ни русские, ни поляки не надеются, что они владеют землей, на которой живут украинцы», теперь советовал своим коллегам послушно следовать царской политике. Другие лидеры украинофилов, такие как Антонович и Житецкий, избрали путь компромисса. Сохранив приверженность идее культурной самобытности украинцев, они всячески подчеркивали, что это не означает ограничения благотворного влияния русской культуры и империи. Они действительно верили, что можно сохранить преданность и «малой» украинской родине, и более «широкому» российскому обществу, включающему в себя русских, украинцев и белорусов. Остальные, такие как Борис Гринченко и Олександр Кониский, несмотря ни на что считали себя исключительно украинцами и стремились свести к минимуму связи Украины с Россией. Однако у них не было конкретной реальной программы действий в сложившихся обстоятельствах. Таким образом, под угрозой царских репрессий среди украинофилов возникли существенные разногласия относительно целей и тактики движения и даже определения собственной национальной сути, что осложняло их и без того непростое положение.
Драгоманов и возникновение украинского социализма. Новые идеи были нужны как воздух, и это особенно остро осознавали молодые члены киевской «Громады». Задачу расширения интеллектуальных и идеологических горизонтов своих соотечественников и единомышленников взялся почти в одиночку решить Михайло Драгоманов. Несмотря на то, что его взгляды не получили всеобщего признания среди украинской интеллигенции, они вдохновили многих молодых участников украинского движения выйти за рамки аполитичного культурничєства старших и наполнить украинский вопрос политическим, национальным и социально-экономическим содержанием.