Украинская нация – путь наш во мраке…или к светлому будущему?
Шрифт:
Миф второй: украинцев, всегда, во все времена, при всех властях преследовали, уничтожали, гнобили, причем именно потому, что они украинцы, за их национальную принадлежность.
Люди, распространяющие этот миф, начинают прямо из глубокой старины, от Великого княжества литовского и нашествия монголо-татар.
Мне кажется в этом мифе синдром пессимистов, у которых всегда всё плохо, и даже когда хорошо — тоже плохо. На самом деле, я бы разделил преследования и гнет на две половины.
Во-первых, действительно, украинцев всегда, при всех властях угнетали, правда, не всех, в основном простой народ, малозажиточных и
Для начала приведу цитату Томаса Пейна, крестного отца американской демократии: «Долг патриота — защищать свою страну от её правительства». Озвучивая её, мы просто осознаем, что при любой власти, князей, королей, царей и прочих председателей советов, население, подданные испытывают определенный гнет. Не национальный, а элементарный гнет действующей власти. Ничего тут не поделаешь, работа у них такая. Долг каждого патриота приводить эту нагрузку к более менее нормальным пределам, путем защиты народа от правительства.
Миф произрастает из-за смешения правительственного гнета с гнетом национальным. Раз княжество литовское, правители тоже литовские, значит должны гнобить всех, кроме литовцев. Никто и не разбирается, что князья уже и на литовцев не совсем похожи, потому как в трех поколениях пополняются славянской кровью, и веру принимают нашу, православную и язык используют всё чаще не свой коренной, а наш славянский, руський. Пусть он еще не украинский, а только предшественник его, просто предки наши тогда на таком языке говорили. Не по глупости или из вредности, а просто они еще не знали, что их потомки будут украинцами и что язык этот назовут древне-украинским. Сами они его называли «руським».
То, что гнет со стороны власти был, несомненно, но причем тут национальность?
В этом мифе есть еще один аспект, который им движет. Сегодняшние люди не понимают, что в древности, фактически до девятнадцатого века, политические лидеры не обращали такого пристального внимания на национальные особенности населения, как сегодня. Объединения, разграничения и войны происходили исходя из других соображений. Они носили чаще всего либо исключительно материальный аспект, либо религиозный. Ассимиляция проходила быстро и часто безболезненно при переходе из одной веры в другую и фактически из одной национальности в другую. Пример Речи Посполитой весьма в этом нагляден, буквально двух поколений хватало, чтобы православные руськие люди становились католиками и поляками.
Правителями страны нередко становились люди абсолютно далекие в национальном смысле от коренных жителей. Примеров множество, начиная от Рюрика, продолжая Ягайлом и Екатериной II. Даже так почитаемая в Польше королева Ядвига, жена Ягайла не была полькой. Она была дочерью Людовика (Лайоша) Венгерского и Елизаветы (Эльжбеты) Боснийской, но это абсолютно не играло роли тогда, как и, по всей видимости, не играет сегодня, если она так почитаема в Польше.
Не стоит забывать, что национальная Европа сложилась только в девятнадцатом веке. Именно тогда появились национальные государства Германия, Италия, Бельгия. До этого Европа представляла собой конгломерат народностей и языков, которые появлялись, исчезали, растворялись один в одном и очень редко, привязывались к конкретному государству. Государство было олицетворением правителя, династии, но никак не национальности. Это происходило потому, что привязка к одной конкретной национальности могла привести к проблемам государственной монархической власти.
«Король солнце» —
На этот миф о глубоких исторических корнях национальностей работает и мировая литература, а с двадцатого века еще и кинематограф, интернет. В более поздних художественных произведениях о ранних исторических временах, авторы часто применяют понятия и отношение к национальному вопросу, такие же, как в современные автору времена. Поэтому нам уже кажется, что борьба средневековых рыцарей была проникнута национальным патриотизмом, а, например, защита от поляков во времена Русской смуты носит вид борьбы с иностранным завоеванием. Хотя Владислав вполне мог стать настоящим легитимным русским царем, а государства объединиться и не было бы в «памяти народной» польского завоевания, была бы просто борьба за трон среди родственных династий.
Причем, если бы Владислав принял все требования бояр, то есть креститься в православную веру, не иметь отношений с Папой Римским, жениться на россиянке и прочее, то ситуация могла бы быть аналогичной ситуации с Ягайло, только с православным уклоном. Владислав, в конце концов, стал королем польским и великим князем литовским. Через двадцать три года, но стал. Под каким знаменем он бы мог объединить Россию и Речь Посполитую? Почему не под православным, тем более, если к тому моменту он бы уже прожил в России два десятка лет? Ассимиляция могла идти в разных направлениях.
У Владислава сомнения находились не в плоскости национальной: «Как поляк может стать русским царем»? А в плоскости религиозной. Бояре, как и народ, боялись не столько иностранного порабощения сколько порабощения католического. Их не смущала национальность претендента, их устраивало родство с представителем династии Гедиминовичей, хотя бы и по женской линии. Бабушкой Владислава была Катерина Ягеллонка, к которой сватался сам Иван IV Грозный — первый российский царь.
Объединение государств, империй происходило на принципах преданности монарху, религии и в последнюю очередь символу родины, родной земли. Российский монархический призыв: «За Веру, Царя и Отечество» отлично это иллюстрирует.
Только после формирования наций, определения титульных национальностей, вокруг которых должны были сплотиться, вплоть до полной ассимиляции, другие народы, только после этого стали обращать внимание на национальный состав населения, объединение людейпо этому принципу.
Широко известный гимн Польши «Еще Польша не погибла» написан не в пятнадцатом и не шестнадцатом веке, а в конце восемнадцатого на пороге девятнадцатого — в 1797 году. Именно в этот период особенно начало обостряться национальное самосознание и не только в Польше. Одновременно с усилением абсолютизации монархий, расширения империй (в 1795 году в результате раздела Речь Посполитая исчезла с политической карты), с развитием теорий просвещения и либерализма появилась благодатная почва для расцвета национального самосознания и объединения людейпо этому принципу