Украиский гамбит. Война 2015
Шрифт:
— Понятно… — посмотрев на него, печально вздохнул майор несуществующей армии. — Значит, будем упираться. Хорошо хоть прикрыли с воздуха. А то, думали, конец. А откуда идете-то?
— Да на перекрестке неделю сидели, — в тон ему ответил Костя.
— У Саши Маркова?
— Да, у Александра Илларионовича.
— Ну так надо зайти к нему в гости, — обрадованно развел руки майор, словно кого-то заранее обнимал. — Ладно, я вижу, что вы спешите. В другой бы раз обязательно рассказал бы вам много всяких историй. Вчера, например, на том терриконе, — он показал себе куда-то за
— Что они рассказали? — с интересом спросил Костя.
— Ничего. Не успели. Их даже не довели до меня. Мы так и не поняли, кто они такие. Народ обозлен. Судя по мордам — европейцы. Документов нет.
— Неужели пиндосы?
— А черт его разберет. Здесь теперь, как в ковчеге, каждой швали по паре. Сняли с радиста бронежилет, а он возьми и взорвись. Одного нашего бойца покалечило.
— Ну да, — вспомнил Костя свою эпопею, — в Грузии то же самое, в бронежилетах — система 'свой-чужой'. Как она работает, никто не знает. Американская штучка.
— Вот я о том же, — вздохнул майор. — Есеня, мать твою… да опусти ты автомат! — крикнул он. — Уходим! Здесь больше нечего охранять.
— Есть… — разочарованно ответил Есеня, — бляха муха…
Напоследок он покосился на Игоря Божко. Но у него не было никаких шансов. Один раз Костя видел, как Игорь справился со здоровенным мужиком, который, получив оружие в руки, возомнил себя богом. Так вот, Игорь отобрал у него автомат и избил до такого состояния, что мужик начал просить прощения. После этого Игоря очень и очень зауважали, а некоторые стали побаиваться.
— Занятный майор, — сказал Сашка Тулупов, когда они выехали на Университетскую. — Надо будет к нему заехать.
— Да, — согласился Костя. — Только бензин почти весь слил.
Сашка держал свой АК-74М между колен стволом вверх и, вообще, похоже, не имел понятия, как с ним обращаться. Он всего-то работал в редакции полгода, и когда Костя принимал его в штат, то, конечно, не знал, что через полгода они вдвоем окажутся в самой горячей точке СНГ.
— У тебя оружие на предохранителе?
— Ну?…
— Я говорю, поставь на предохранитель. Да не целься в меня. Вот… блин!.. Поставил?
— Поставил.
— Хорошо хоть аппаратуру не украли, — подал голос Игорь, который, задрав ноги в офицерских хромовых сапогах, устроился на заднем сидении между тарелкой, треногой и ящиком с оборудованием. Он весело крутил головой в предвкушении развлечений. — Я эту встречу еще месяц назад предвидел.
— С кем?! — удивился Костя, который уже и забыл о часовом.
— Ну, с этим… Есеней. Я знал, что он машину отдаст.
— Дался он тебе, — примирительно сказал Сашка.
— А вот и дался! — упорствовал Игорь. — А вот и дался! Я, может, всю жизнь борюсь против таких олухов.
— Так что же ты тогда выделывался? — спросил Костя, внимательно следя за дорогой и объезжая две воронки напротив школы, — ему хотелось подсказать очевидные вещи, которые для Божко, видать, были совсем неочевидными.
— Иначе бы не отдал! — хвастливо
Костя понял, что разговаривать бесполезно, а Сашка только расхохотался. Весело ему было смеяться над чужой бедой.
Божко чувствовал себя на этой войне, как муха на варенье, — обжирайся не хочу. Он знал, когда надо было бежать, а когда падать, когда надо смеяться, а когда плакать. Единственно, с чем он не мог справиться — это с алкоголем. Алкоголь делал из него зверя, поэтому с Игорем старались не пить. Пил он только с теми, кто не знал его особенностей. И пили только один раз, больше никто искушать судьбу, ну кроме Кости, конечно, не решался. На Костю он почему-то реагировал дружелюбно. Ох, и песни они пели, но тихонько в самых глубоких подвалах.
Теперь в этой части городе можно было заправиться только в одном месте — на Панфилова. Ближайшая по Университетской было сожжена десантом 'оранжевых' еще месяца полтора назад.
Вначале пришлось проехать мимо общежития университета — запах стоял невыносимый. С тех пор апрельский запах тополиных почек, усыпавших дорогу и тротуары, стойко ассоциировался у Кости с запахом смерти, и он на долгие годы перестал любить весну. Общежитие было первой жертвой первой же бомбы, а так как бомбежка производилась ночью, то и народа в ней было под завязку. Стекляшка 'Цветы' во дворе устояла, а от здания ничего не осталось, только перила магазина 'Украина' и крыльцо со скользкими плитками. Тех, кто был снаружи похоронили, а те, кто остался под тонными кирпича, так и остались там лежать.
Костя по водительской привычке притормозил на перекрестке, но так как светофоры давно не работали, а машины стали большой редкостью, то, покрутив головой туда-сюда, поехал дальше на третьей скорости, чтобы не налететь на камни или не попасть в яму. Чем ближе они приближались к центру, тем сильнее были разрушения. Зато народа было побольше: кто-то копался в развалинах, кто-то тащил бидоны то ли с водой, то ли с самогоном. На площади перед универсамом дрались из-за мешка картошки. Пока двое выясняли отношения, третий — утащил злополучный мешок. Божко долго смеялся, схватившись за бока: 'Ой, мамочки!' На перекрестке продавали прошлогоднюю кормовую кукурузу. Толпа из старух смиренно заворачивалась хвостом вокруг обгоревших ларьков. В больничном дворе травматологии шныряли темные личности.
— Грабят… — равнодушно констатировал Сашка.
— Остановимся? — живо предложил Игорь, высовываясь в окно.
— Нет, — сказал Костя, представив себе, на кого они могут нарваться, необученный Тулупов и он — не умеющий толком стрелять даже из пистолета, плохое войско. А если Божко подстрелят, то задание пойдет насмарку. Пусть грабителями полиция занимается.
— Жа-а-аль… — процедил Игорь, в азарте поворачивая голову так, что едва не свернул себе шею.
Был он горяч, но отходчив по-своему, со своими завиральными мыслями и идеями, которые давали пищу его воображению: если на бумаге было написано, что в мире людей существует, например, такое явление, как чтение мыслей, то Игорь был уверен, что обладает им. И без всякого смущения всякие фокусы, которые ему редко удавались.