Украшение и наслаждение
Шрифт:
— С вашей стороны, сэр, очень благородно испытывать беспокойство, хотя вы не несете за меня никакой ответственности, — проговорила мисс Фэрборн, явно намекая на то, что он не вправе отчитывать ее подобным образом и задавать ей нескромные вопросы о ее поведении.
Но она ошибалась, черт возьми! Ведь в последнее время он постоянно думал о ней, поэтому приобрел некоторые права. К тому же он слишком долго пытался разобраться в путанице счетов и отчетов аукционного дома, так что имел все основания заинтересоваться ее
Он принялся объяснять ей все это, но выражение ее глаз заставило его замолчать; казалось, она уже знала все, что он хотел сказать. Кроме того, было ясно: что-то безмерно угнетало ее, что-то мрачное и темное… И это заставило его забыть все, что он собирался ей сказать.
«Какой же ты осел!» — обругал себя Саутуэйт. Вытащив носовой платок, он утер слезы девушки, с трудом поборов желание осушить ее слезы губами.
Саутуэйт не спросил ее, почему она плачет. Возможно, причиной стало то, что он так долго и холодно отчитывал ее. И все же ему казалось, что ее слезы не были реакцией на его слова. Похоже, она плакала совсем по другой причине и, возможно, даже не слышала, что он говорил.
Вложив ей в ладонь носовой платок, граф выпрямился и какое-то время постоял рядом с ней. Затем отошел на несколько шагов и снова прошелся по комнате.
— Я не слишком много времени проводила здесь, с ним… — услышал он вдруг голос Эммы. — Кроме него, никто не бывал здесь подолгу. Это место целиком принадлежало ему, и теперь… Кажется, ничто не может рассеять ощущение его присутствия. — Она приложила платок к глазам. — А в Лондоне… там все иначе.
Дариус внимательно посмотрел на девушку.
— На его похоронах вы держались на удивление спокойно, — заметил он. — Или мне просто так показалось?
Она снова всхлипнула, и граф добавил:
— Да, наверное, показалось. Поверьте, Эмма, я прекрасно вас понимаю. Сам я перестал оплакивать смерть своего отца только по истечении двух лет. Такими чувствами никто не может управлять, и потому нам остается лишь смириться…
Она в очередной раз всхлипнула, потом пробормотала:
— А может, я схожу с ума?
— Нет, разумеется. Вам просто следует принять правду, смириться с ней.
Эмма долго молчала. Наконец тихо сказала:
— Хочу увидеть, где это случилось. Вы точно знаете, где именно?
Немного поколебавшись, Саутуэйт кивнул:
— Да, точно знаю.
— Отведете меня туда?
— Смирение с неизбежным вовсе не требует от вас того, чтобы вы мучили себя, представляя в подробностях, как это случилось.
— Все равно мне хотелось бы увидеть это место.
Он не сразу согласился. Но в конце концов сдался и сказал:
— Хорошо. Возьмем вашу карету. Я поговорю с вашим кучером и все объясню ему.
Глава 18
Перед их отъездом миссис Норристон подала им легкий ужин. Саутуэйт
Усаживаясь в экипаж, Эмма заметила, что лошадь графа привязана к задку. Это означало, что он доедет с ней до места трагедии, но домой она вернется одна.
Хватило десяти минут, чтобы добраться до высоких береговых утесов. Саутуэйт помог ей выйти из кареты, и они молча прошли по тропинке ярдов сто до того места, где тропка начинала змеиться, круто взбираясь к вершине утеса и к обрыву.
— Мне сказали, что он пришел сюда из дома пешком. Здесь не было ни лошади, ни экипажа, — сказала Эмма, нарушив молчание.
— Должно быть, он ходил по этой тропинке нередко. Она тянется вдоль всего берега, и он мог ступить на нее где-то недалеко от дома.
Через несколько минут Эмма осторожно сошла с тропинки и остановилась. Тихонько вздохнув, она сказала:
— Думаю, он стоял именно здесь, когда это случилось.
Граф утвердительно кивнул:
— Да, мне так и говорили.
Эмма подняла голову и посмотрела на море. Отсюда, с высоты утеса, открывался прекрасный вид на все побережье. Далеко на севере она разглядела массу каких-то линий и форм; это был флот, охранявший подступы к Лондону со стороны моря.
— Мне сказали, что он упал вечером, но нашли его только утром. Это так?
— Мировой судья на дознании выяснил, что его видели на этой тропинке около восьми часов вечера.
— Да, говорят, почти в сумерках. А вы были на дознании?
Сама она там не была. Тогда ей не хотелось узнавать подробности, да и позже не хотелось — до настоящего момента.
Граф кивнул, однако промолчал. Сейчас он казался слишком уж сдержанным, хотя недавно весьма бурно проявлял свои чувства.
Эмма снова оглядела побережье.
— Он был здесь довольно поздно, — сказала она. — Когда же собрался домой, должно быть, уже совсем стемнело. Возможно, он упал на обратном пути, потому что не смог разглядеть тропинку.
— Да, возможно.
— Интересно, почему он пошел по такой опасной тропинке в столь позднее время? У вас есть на сей счет какие-то соображения?
Саутуэйт пожал плечами:
— Можно найти множество объяснений.
Но ей в голову пришло всего несколько. И одно из них казалось весьма убедительным. Обдумывая его, Эмма взглянула на Саутуэйта и решила, что и он думал о том же. Вероятно, ее отец оглядывал побережье, потому что кого-то ждал. Ведь у контрабандистов наверняка имелись наблюдатели, подающие сигнал, — мол, берег свободен и можно причаливать. Она не знала, считал ли Саутуэйт, что ее отец занимался именно этим, но, должно быть, граф не исключал такую возможность. А сейчас он стоял спиной к морю и терпеливо ожидал, когда она закончит свою прогулку по утесу.