Украшение и наслаждение
Шрифт:
Дариус последовал за Таррингтоном в пещеру. Там горел костер, и у стены расположились пятеро. Одеты они были хорошо, пожалуй, даже элегантно. На лицах же «гостей» застыло выражение презрения. А чуть поодаль сидели люди Таррингтона, державшие наготове пистолеты.
— Они эмигранты? — осведомился граф.
Таррингтон утвердительно кивнул:
— Да, сэр. И при каждом — мешок с золотом или с драгоценностями, а также с памятными вещицами, представляющими для них ценность. Впечатляет то, что они захватили с собой по несколько горстей вещиц ценой в сотни, а
— Отпусти их. С мешками и со всем прочим. А где все остальные?
— Разбежались по берегу. — Таррингтон пожал плечами. — Но разбежавшиеся — они ведь наемники, только и всего. Полагаю, они не представляют опасности.
Как бы не так! Таррингтон, должно быть, хорошо их знал, поэтому позволил им улизнуть.
— А где товары, которые эта банда привезла с собой?
Контрабандист почесал в затылке:
— Товары? О, их очень немного. О них не стоит беспокоиться. Товаров так мало, что я даже удивился. — Он указал куда-то за спину. — Вон тот парень может объяснить. Потому я и послал за вами.
Дариус бросил взгляд на человека, сидевшего в стороне, потом снова посмотрел на Таррингтона.
— Почему ты думаешь, что ему есть что мне рассказать?
— Потому что при нем почти ничего нет. Ни золота, ни драгоценностей, ни каких-либо безделушек. Да и одежка его не так хороша, как у остальных. И он говорит по-английски лучше, чем они. Я подумал, что вы, возможно, захотите с ним потолковать, перемолвиться словечком-другим, прежде чем мы его отпустим.
Граф снова посмотрел на сидевшего в стороне человека. Он был молод и хорошо сложен. Держался же невозмутимо, с достоинством. Может, шпион? Что ж, не исключено.
— Думаю, ты прав, Таррингтон. И ты правильно сделал, что задержал остальных. Не спускай глаз с этого малого. Я вернусь, как только решу, что делать с ними со всеми.
Тихо выругавшись, Дариус направился к своей лошади. Будь все проклято! Возможно, пройдет несколько дней, прежде чем он сможет последовать за Эммой в Лондон.
Глава 21
Когда Эмма вернулась домой, ее чувства уже притупились настолько, что она ощущала только меланхолию. И даже то обстоятельство, что на следующий день она собиралась в аукционный дом, не улучшало ее настроения и не придавало ей бодрости.
На следующее утро, когда она прибыла в «Дом Фэрборна», Обедайя приветствовал ее сообщением о том, что господин Вернер готов передать им коллекцию графа для продажи. Эмма попыталась изобразить радость, но у нее это не очень-то получилось — она все еще думала о том, с какой легкостью и готовностью позволила графу соблазнить ее. Но искреннего раскаяния и сожаления она не испытывала — скорее наоборот; перед ее мысленным взором то и дело возникали пылающие глаза Саутуэйта, пристально смотревшие на нее, обнаженную… И ей отчаянно хотелось вернуться в бальный зал и снова почувствовать его руки на своих плечах.
На третий день пришло письмо, но не от него. Письмо было доставлено на рассвете молодым человеком, тотчас же удалившимся. Эмма вскрыла его и
«Эмма, мне сказали, что ты потребовал а доказательств того, что я жив. Будь у меня выбор, я бы не стал это писать, но предпочел бы, чтобы ты считала, что я умер. Разумеется, они прочтут это мое письмо. Поэтому я не могу сообщить, где нахожусь. Мне также было велено предупредить тебя, чтобы никому не говорила, что я тебе написал.
Было бы лучше, если бы ты забыла, что прочла его, дорогая Эмма. Я оказался здесь из-за собственных не оправдавшихся амбиций, и я не хочу, чтобы и твое будущее было загублено.
Ты остаешься в моем сердце, и мое единственное утешение сознавать, что ты в безопасности. Продолжай оставаться невредимой хотя бы ради меня.
Роберт».
Как похоже на брата! Он предупредил ее об опасности и совершенно не думал о себе. Но она обязана была о нем заботиться. И теперь, узнав, что сердце не обманывало ее последние два года, Эмма твердо решила, что купит ему свободу.
Тотчас распорядившись, чтобы для нее заложили карету, Эмма попросила мистера Диллона отвезти ее к Кассандре. Подруга же сразу поняла: произошло что-то чрезвычайно важное. Она заставила Эмму сесть и стала ее расспрашивать.
— Господин Вернер согласился предоставить нам на продажу коллекцию графа, — ответила Эмма. — Мне нужна твоя помощь в организации большого предварительного показа. Я хочу, чтобы этот показ стал самым лучшим из всех, что были до сих пор.
— Я уверен, что мисс Фэрборн не замешана ни в чем для нас интересном, — заявил Дариус. — Но ничего не могу сказать в пользу Мариэль Лайон.
Граф представил друзьям свой отчет за сигарами, у себя в библиотеке. Эмбери кивнул с важным видом и проговорил:
— Рад это узнать.
— Не замешана? Но как же так? — спросил Кендейл, пристально глядя на друга. — То есть я хочу спросить: почему ты так уверен, что она ни в чем не замешана?
— Я расспросил Таррингтона, — ответил граф. — Спросил, имеет ли он основания думать, что за ней следят. Он ответил, что это первая ее поездка на побережье в этом году. И сказал, что нет никаких данных о ее возможной связи со шпионами. — Это все, что ему удалось выжать из Таррингтона, когда он снова увиделся с ним уже перед отъездом из Кента. А о беседе с Эммой Таррингтон так ничего и не сказал — заявил, что будет держать слово, которое ей дал.
— Ладно, хорошо… Если уж король контрабандистов ручается за мисс Фэрборн, то кто я такой, чтобы ее подозревать? — пробурчал Кендейл.
— Оставь ее в покое! — потребовал Дариус. — Не следи за ней. И пусть твои люди тоже оставят это занятие.
— Я и не следил за ней. Я возложил эту обязанность на тебя.
— Черт тебя возьми, Кендейл! Не принимай близко к сердцу то, что я говорю. Пожалуйста, обрати свое внимание… на что-нибудь другое.
Тут Эмбери осведомился:
— А что ты сделал с судном, которое задержал Таррингтон?