Украсть у президента
Шрифт:
– Вон из моего кабинета!!!
Будто не заметив случившегося шума, Горецкий дождался соединения, кратко изложил Калюжному суть проблемы, после чего поднял наконец на главврача глаза и сообщил многообещающе:
– Вам позвонят.
Главврач сверкнул взглядом и плюхнулся в кресло. Бедный Фролов, про которого все, казалось, забыли, мялся у двери. Горецкий разглядывал портрет президента над головой главврача, словно примеривался, а не попросить ли ему этот портрет в качестве сувенира из Воронежа. Через несколько минут тягостную тишину в кабинете разорвал телефонный
– Маслаков! – сказал он. – Слушаю!
А дальше он уже только слушал и стремительно багровел. За какие-нибудь тридцать секунд его лицо приобрело свекольный оттенок. Горецкий смотрел на него почти насмешливо.
– Так точно! – сказал главврач в трубку. – Недоразумение! Все исправим! Я вас понял!
Он положил трубку на рычаг так осторожно, словно телефон был хрустальным.
– Извините! – сказал он, не глядя на Горецкого. – Я был не в курсе! Ну откуда же мне знать!
– У нас дело государственной важности! – резко бросил Горецкий. – Надо будет – всю Воронежскую область на уши поставим.
Он обращался к главврачу, но на самом деле устроил демонстрацию силы для Фролова. Чтобы тот проникся и не смел юлить, когда начнется их беседа. Горецкий обернулся и посмотрел на Фролова грозно. Тот совсем уже сник. Его можно было брать голыми руками.
Главврач бочком продвигался к выходу из кабинета. Он был похож на побитого пса. Только что лаял, но получил палкой по хребту и теперь покидал поле брани.
Когда он вышел, Горецкий крутанулся в кресле и оказался лицом к лицу с Фроловым.
– Здравствуйте, – сказал ему Горецкий с мягкостью иезуита в голосе.
Фролов кивнул и жалко улыбнулся.
– В двухтысячном году, – сказал Горецкий и закинул ногу на ногу, – у вас на излечении находилась Мария Николаевна Алтынова. Помните такую?
У Фролова нервно дернулась щека. Он не ответил.
– От чего такого вы ее лечили? – спросил Горецкий, разглядывая пыльную поверхность своей туфли.
– Я думаю, надо поднять историю болезни, – сказал неуверенно Фролов.
– Уверен, что там все грамотно расписано, – кивнул Горецкий и оторвался от созерцания своей туфли. – Меня интересует то, что в истории болезни не записано. Вас попросили попридержать женщину в больнице?
Фролов сцепил руки в замок. Костяшки пальцев побелели.
– Вы из Москвы, – сказал он. – Почти наверняка в курсе.
– Да или нет?
– Да, – нервно подтвердил Фролов.
– Кто попросил?
– Я не знаю.
Горецкий глянул недоверчиво.
– Я действительно не знаю, – заспешил Фролов. – Это были наши люди…
– ФСБ?
– Да. Но я не знаю, кто они. Я их видел в первый раз. Они приехали из Москвы. Вот здесь, в этом кабинете, они со мной разговаривали…
– При главвраче?
– Нет.
– Сколько их было?
– Двое.
– Что они вам сказали?
– Что надо подержать у меня в отделении женщину. Некоторое время.
– Сколько?
– Они сказали, что сообщат.
– Дальше.
– Привезли ее ко мне. Ну что… Гипертония.
– Но они вам что-то все-таки объяснили! – оборвал Горецкий. – Еще не хватало, чтобы у нас ФСБ сердечниками занималась и следила, чтобы утки из палат не воровали!
– Объяснили, что в оперативных целях. А мы все-таки ведомственное учреждение. У нас бывают необычные пациенты, – сказал Фролов, словно извиняясь.
– В общем, они хотели ее у вас закрыть.
Фролов мялся.
– Попридержать ее, чтобы она из Воронежа никуда не отправилась, – гнул свое Горецкий.
– Да, – не без усилия над собой подтвердил Фролов.
– Они вам оставили свои координаты?
– Нет.
– Как же вы с ними связывались?
– Они сами со мной связывались. Звонили каждый день.
– И фамилий их вы тоже не знаете, – предположил проницательный Горецкий. – Только имена. Один из этих двоих наверняка представился вам как Николай Петрович, – сказал насмешливо Горецкий.
– Да, – растерялся Фролов.
Концов не найти. Вымышленные имена. Профессионально неприметная внешность. Никаких контактных телефонов.
– И потом они уже больше не объявлялись? – спросил напоследок Горецкий.
– Нет.
Конечно, нет.
В аэропорту Корнышева никто не встречал. Он прилетел на Кипр как заурядный турист, и о его поездке знали только он сам, Горецкий и Калюжный. Вместе с остальными туристами, оформлявшими тур через ту же самую московскую фирму, что и Корнышев, он на поджидавшем их автобусе доехал до Лимасола, поселился в отеле и попросил администратора арендовать для него автомобиль с кондиционером. Принял душ, выпил апельсинового сока, который нашел в мини-баре своего номера. Постоял немного на балконе, c которого было видно близкое море и бассейн отеля, в котором плескались веселые и все как на подбор красивые, как показалось Корнышеву с большого расстояния, девушки. Спустился вниз, сел за руль арендованной для него машины и отправился обратно в Ларнаку, из аэропорта которой его совсем недавно доставил автобус.
Руль в машине находился справа, ехать надо было по левой полосе, при переключении передач Корнышев пытался привычным жестом ухватиться за рычаг коробки передач правой рукой, а вместо рычага натыкался на дверцу – рычаг здесь был не справа, а слева. Все очень непривычно, и нужно было время для того, чтобы приноровиться. К счастью, еще в Москве, готовясь к поездке, Корнышев выбрал отель в туристической зоне на восточной окраине Лимасола, и теперь ему не пришлось петлять по городу. На ближайшей же дорожной развязке он выехал на автомагистраль, ведущую в Ларнаку, и здесь уже сложностей было меньше: широкая многополосная дорога, мало машин, ни поворотов, ни перекрестков. Дави на газ и ни о чем не думай. Здесь он уже мог отвлечься от управления непривычным автомобилем и теперь видел не только серую ленту шоссе, но и фиксировал взглядом какие-то детали окружавшего его кипрского пейзажа.