Украсть у президента
Шрифт:
И внутри Корнышева будто какой-то тумблер щелкнул. Там, внутри, вспыхнуло мужское, что обычно побуждает действовать и что не позволяет мужчине остановиться, пока не будет достигнута конечная цель. Корнышев метнул в Женю быстрым и жадным взглядом охотника, тут же свой взгляд пригасил и произнес неправдоподобно спокойным голосом:
– Мы это еще с вами обсудим, Женя.
Он попросил официанта принести бутылку «Коммандарии» и в бокал Жени вина налил больше, чем в свой. Ее надо напоить. Довести до состояния, когда она уже ничего не будет соображать. Женя поддалась на его уловку и первый бокал вина осушила быстро. Корнышев
– Что он вам сказал там, в банке? – спросила она, отвлекаясь от своих недавних мыслей.
– Киприот? – уточнил Корнышев.
– Да.
– Он сказал, что ваш бизнес прибрали к рукам ваши компаньоны.
– А что за фирма?
– Я не знаю, – сказал Корнышев. – Совершенно неважно, чем та фирма занимается. Самое главное заключается в том, что на счетах этой фирмы хранятся деньги.
– Много?
– Думаю, да.
– Сколько? – спросила Женя.
У нее был вид заинтригованного ребенка. Коварный Корнышев долил вина в ее бокал.
– Много, – сказал он. – Там миллионы долларов.
– Вы шутите?
– Зачем же мне шутить?
– Откуда у меня могут быть миллионы долларов?
– У вас их уже нет, – улыбнулся Корнышев. – Так что какой смысл это обсуждать? Давайте лучше выпьем, Женя. Не в деньгах счастье, в конце концов.
В справедливость последней произнесенной им фразы он и сам не поверил, представив вдруг, какими другими глазами он смотрел бы сейчас на Женю, если бы твердо знал, что у этой женщины есть на счету миллионов этак пятьдесят. Ничего не помнит и никого не узнает, фактически больная, психический инвалид, но в ее руках пятьдесят миллионов… Все эти мысли растаяли, как дым, потому что он сразу вспомнил Горецкого. Вот так же точно попался Илья. В какой-то момент мысли Ильи потекли в этом же направлении, и все закончилось для Горецкого быстро и страшно.
Корнышев выпил сладкого тягучего вина, глядя на Женю с прищуром.
С бутылкой «Коммандарии» супруги Нефедовы управились споро, и Корнышев попросил официанта принести вторую. Киприот понимающе улыбнулся. Корнышев ему подмигнул, взывая к мужской солидарности.
Вторую бутылку удалось опорожнить только наполовину. Женя сдалась. Она не выглядела сильно нетрезвой, но по ее виду можно было судить, что ей уже достаточно. Корнышев расплатился с официантом. Тот на прощание с улыбкой сказал по-английски:
– Хорошей ночи, мистер!
В отеле Корнышева ждал сюрприз. Администратор передал ему запечатанный конверт, на котором не было никакого адреса, а стояла лишь фамилия «Nefedoff».
– Кто его передал? – спросил Корнышев.
– Какой-то человек, – пожал плечами администратор.
– Он киприот?
– Да.
И все равно ничего не понятно. Супруги Нефедовы поднялись в свой номер. Там Корнышев вскрыл конверт. Внутри было несколько листков бумаги. Копии документов, сделанные на копировальном аппарате. Карточки клиентов банка. Господа Руис и Конченетти. Их адреса и контактные телефоны. Руис живет в Швейцарии, Конченетти – в Италии. Информация о движении средств на счету фирмы вышеуказанных господ. Если Корнышев правильно понял, несколько дней назад деньги были переведены с Кипра в один из банков Лихтенштейна. Триста шестьдесят восемь миллионов двадцать пять тысяч шестьсот три доллара
– Женя! Жена! Вы моя жена, Женя!
Ему нравился этот каламбур, как нравилось все сейчас происходящее, он опрокинул Женю на шелестящий атлас кровати, Женя запаниковала, забилась под ним, но захмелевший от вина и возбуждения Корнышев быстрыми жадными движениями уже освобождал ее от одежд.
– Не надо! – умоляла Женя.
Корнышев ее не слышал. Тяжело дыша, он сорвал одежды с Жени, но светло было в комнате, он увидел ее тело и отпрянул. Женя свернулась эмбрионом, потянула на себя атласное покрывало, скрывая наготу, но перед глазами Корнышева все так же было ее страшное посеченное шрамами тело.
– Прости! – пробормотал растерявшийся Корнышев.
Женя плакала, поскуливая по-щенячьи. Значит, автокатастрофа, в которой она побывала, – это не выдумка.
Прямо из гостиничного номера Корнышев позвонил в Москву Калюжному и рассказал о посещении банка.
Женя все так же сидела на постели, кутаясь в атласное покрывало, и вслушивалась в речь Корнышева с отсутствующим видом, будто все происходящее нисколько ее не касалось. То ли пережитое ею маленькое потрясение так на нее подействовало, то ли выпитое вино. Она привалилась спиной к стене, запрокинула голову и прикрыла глаза, будто задремала.
– Что думаешь делать дальше? – спросил у Корнышева Калюжный.
– Будем возвращаться. Думаю сделать это уже завтра.
– Хорошо, – сказал после паузы Калюжный.
Голос у него был невеселый.
Корнышев отключил свой телефон. Женя все так же сидела на постели с закрытыми глазами.
– Спишь? – спросил у нее Корнышев.
Он испытывал некоторую неловкость, и ему не хотелось, чтобы все выглядело так, будто они поссорились.
– Нет, – неохотно разлепила губы Женя.
Глаза она так и не открыла.
– Что-нибудь вспомнилось? – продолжал осторожно тормошить ее Корнышев.
– Да.
Он обрадовался тому, что угадал ее состояние, и еще тому, что она идет на контакт и готова забыть нанесенную ей обиду.
– Что вспомнилось? – спросил Корнышев доброжелательно-доверительным тоном.
– Сон.
– Красивый?
– Да.
– Про море? – с улыбкой предположил Корнышев.
– Нет. Очень солнечно, я вхожу на маленькую площадку, а выше уже только небо. И если подойти к краю площадки, то земля где-то далеко-далеко внизу, так что людей даже не видно.
– Ты летаешь во сне?
– Нет. Никогда.
– Тогда почему эта площадка и небо?
– Я не знаю, – пожала плечами Женя.
Пауза.
– И вдруг появляется человек в черном, – продолжила она.
– Призрак?
– Почему призрак? Монах.
– А-а, – протянул Корнышев.
– Он уходит.
– Куда?
– В двери.
– В какие двери? – не понял Корнышев.
– Какая-то постройка. Не всегда можно объяснить то, что видишь во сне. Да, площадка и небо над головой. Но еще есть какая-то постройка. И я как будто иду за монахом, и это дом…