Украсть у президента
Шрифт:
Глеб замялся. Было видно, что это его нисколько не радует.
– Войдешь в сейфохранилище вместе с ней, – жестко сказал Горецкий, демонстративно не замечая выражения лица собеседника. – И лично ячейку проинспектируешь. Тут есть одна сложность, правда. Ключа у нас нет. Что-нибудь они там придумают.
Глеб все еще мялся, и Горецкий не выдержал.
– И перестань ты психовать! – сказал он. – Вместе поедем! Я вас лично на машине отвезу! Мы должны их опередить! У нас времени – только до вторника!
К банку Корнышев приехал в половине
По первому впечатлению место ему не понравилось. Неширокая улица, на которую выходят фасады офисных зданий, и среди них – ни одного жилого дома, зато повсюду – зеркальные стекла и системы видеонаблюдения. Чувствуешь себя, как в аквариуме, и откуда за тобой в данный момент могут наблюдать – с ходу и не определишь. Ни открытого кафе, ни даже просто какой-нибудь скамьи, где с газетой в руках можно было провести хотя бы пару часов, не привлекая ничьего внимания. В припаркованной машине можно без проблем провести несколько часов, будто ожидая ушедшего по важным делам пассажира, но зафиксируют в конце концов.
Корнышев проехал два квартала, оставил машину в переулке и вернулся к банку пешком.
Было восемь часов утра. Большинство офисов откроются только через час, но прохожих уже немало. Корнышев шел в общем потоке. Охранник курил у входа в офис. А напротив, через дорогу, – тот самый банк. И точно так же этот охранник будет выходить на улицу в течение дня – покурить. Неудачное место. Газетный киоск. Корнышев остановился, разглядывая газетно-журнальную выкладку за стеклом и одновременно пользуясь этой задержкой, чтобы получше все рассмотреть. За этим киоском можно простоять и час, и два, и из-за угла киоска превосходно просматривается вход в банк, но, если Горецкий появится с этой стороны, они столкнутся нос к носу.
Корнышев купил газету, перебросился с продавцом парой ничего не значащих и потому мгновенно забывающихся фраз, и пошел дальше.
Через два дома у здания банка черноусый азербайджанец устанавливал на тротуаре лоток. За распахнутыми дверцами пикапа виднелись ящики с овощами и фруктами. Корнышев дошел до ближайшего перекрестка, здесь постоял недолго и пошел обратно. Азербайджанец уже подготовил свое рабочее место и теперь выкладывал фрукты.
– Каждый день здесь стоишь? – спросил у него Корнышев.
– Э-э, – протянул неопределенно торговец, глядя на Корнышева с подозрением, и ничего не ответил.
Корнышев показал ему милицейское удостоверение со своей фотографией – такой же документ прикрытия, каким когда-то пользовался и Ваня Алтынов. Азербайджанец заискивающе улыбнулся.
– Я не проверяющий, – сказал ему Корнышев. – Мне вообще на тебя наплевать. Я на дежурстве тут просто. Патрулирование. Но надо, чтобы незаметно. Я бы в твою машину сел, и меня тут вроде как и нет. У тебя своя работа, у меня – своя. Понимаешь?
Азербайджанец на всякий случай кивнул.
– Ты тут каждый день? – снова вернулся к интересующему его вопросу Корнышев.
– Да. Но мне разрешили.
– И машина тут твоя
– Да, стоит.
Лучше места не придумать.
– Я посижу пока, – сказал он.
Азербайджанец засуетился и услужливо распахнул перед Корнышевым дверцу. Корнышев сел на сиденье рядом с водительским местом, развернул газету, отгораживаясь ею от улицы и от проезжающих мимо машин. Здесь можно просидеть хоть целый день.
Минут через пятнадцать азербайджанец принес пару сочных персиков.
– Угощайтесь! – предложил он. – Самый сочный!
Сложил два пальца так, будто держал в них горошину, и эту несуществующую горошину поцеловал, демонстрируя, как вкусны будут персики.
Еще через час он принес Корнышеву две груши. Он так старался угодить, что Корнышеву сегодня предстоял, по-видимому, фруктовый день.
– Да ты не суетись, – благодушно сказал торговцу Корнышев. – И вообще занимайся своими делами. Не надо, чтобы на меня внимание обращали.
– Я все понимаю, – отступил от машины азербайджанец. – Работа!
А Корнышев увидел знакомую машину. На ней обычно ездил Илья Горецкий. Машина остановилась на противоположной от банка стороне улицы, и ему показалось, что он увидел Илью за рулем машины, а торговец все не уходил, отвлекал, бубня доверительным тоном:
– Я понимаю – работа! Ваш друг тоже дежурит, я ему могу персик отнести.
– Какой друг? – невнимательно откликнулся Корнышев.
– В будке который.
– В какой будке? – разрывался между наблюдением за подъехавшей машиной и непонятными словами азербайджанца Корнышев.
– Где газеты.
– Что – газеты?! – будто током ударило Корнышева.
– Ваш друг! – с подобострастием доложил торговец.
– Почему мой друг?!
– Тоже засада.
– Он не продает газеты? – спросил Корнышев, стремительно вываливаясь из машины. – Кто там обычно продавец?
– Там бабушка продавец.
– А мужик этот?
– Сегодня первый день.
Из машины Горецкого, которую Корнышев не выпускал из виду, вышел Глеб и уже собиралась выходить Женя Нефедова, но тут распахнулась дверь газетного киоска.
Корнышев рванул из-за пояса пистолет, но ему еще далеко было бежать, и киллер успел выстрелить несколько раз. Он так был поглощен расправой со своими жертвами, что не заметил приближения Корнышева, а когда обернулся, было уже поздно. Корнышев опередил его на доли секунды, выстрелив первым. Киллер упал. Корнышев склонился над расстрелянным Глебом, убедился, что тому уже ничем нельзя помочь, заглянул в салон машины. Женя упала в проем между задними и передними сиденьями, а Горецкий сидел за рулем, запрокинув голову на подголовник кресла, и вся его футболка была красной от крови. Корнышев выволок Горецкого из машины, сел за руль, повернул торчащий в замке зажигания ключ. Двигатель завелся. Держащиеся на почтительном расстоянии случайные свидетели смотрели испуганно. Корнышев рванул машину с места, проехал два квартала, свернул в переулок, где стояла его машина. Выскочил на асфальт, распахнул заднюю дверцу. Он хотел посмотреть, жива ли Нефедова. Но едва дотронулся до нее, она завизжала, закричала испуганно: