Укрощая шторм
Шрифт:
Я знаю свою музыку. Я знаю эту песню вдоль и поперёк. Просто быть того не может, чтобы я не справлялась с её пением.
Лицо начинает покалывать, я опускаю взгляд на свои кеды, пытаясь не потерять контроль над своим гневом.
Я плохо переношу критику. Только если это не мой друг. А слышать подобную критику со стороны Зейна больно, потому что я уважаю его мнение.
Я страстно предана своей работе. Я люблю её. Люблю петь. В этом смысл моей жизни. Моя группа, этот альбом — всё для меня. Весь мой мир.
Много
И всё для того, чтобы сейчас из всех возможных людей именно Зейн сказал, что я всё завалила. Это совершенно ужасно. У него не возникало проблем с моим вокалом в любой из других песен. И именно сегодня я могла бы прекрасно обойтись и без этого.
У меня такое чувство, будто я только что получила двойку по своей письменной работе от своего любимого учителя, и мне, как ребёнку, хочется закатить по этому поводу колоссальную истерику.
Не по-взрослому, но мне всё равно.
Глубокий вдох, Лила.
Это Зейн Фокс. Он не будет доброжелательным к творческой истерике молодого певца, только что подписавшего контракт с лейблом.
Успокаивающее дыша, я заставляю себя добавить в свой голос вежливости.
— Хорошо, может быть, моя подача была недостаточно сильной и крошечную часть у меня спеть не получилось, — я не имею в виду везде, — но…
— У тебя не крошечную часть не получилось спеть, — режет он. — Ты так чертовски далека от отметки «хорошо», что это даже не смешно. Ничего из этого не работает. Серьёзно, ты звучала как уборщица, подпевающая музыке в своих наушниках.
Какого чёрта? Хорошо, что именно, чёрт возьми, заползло в его задницу и умерло сегодня?
Я открываю рот, чтобы заговорить, но он добил меня своими словами.
К счастью, его голос становится чуть менее кислым.
— Твой обалденный вокал сегодня гуляет где угодно, но только не здесь, Лила. Настолько отличительный, настолько уникальный тон твоего голоса, кажется, просто куда-то исчез. И мне интересно, что за чёрт? Итак, ты расскажешь мне прямо сейчас, нужно ли мне что-то знать, прежде чем мы продолжим?
Он придаёт своему взгляду выжидающий характер.
— Э-э... То, что тебе нужно знать, — это...
— Я не знаю, что это, именно поэтому я тебя и спрашиваю.
— Ничего не случилось.
— Ты на грани.
— Я не на грани.
Хорошо, может быть, я на грани.
Я разговаривала по телефону со своей тётей Стеф перед тем, как войти в студию, и сказанное ею сбило меня с толку. Она позвонила, чтобы сообщить мне, что Декс подписал контракт с новой группой. И эта группа находится в Лос-Анджелесе. Он
Чувствую ли я себя на грани? Мягко сказано.
Декс был в Нью-Йорке, а я здесь, в Лос-Анджелесе, где у меня есть просто отличная работа. За тысячи миль от него, без единого шанса на случайное столкновение, — это помогло мне похоронить выворачивающую и душераздирающую боль, которую я пережила, поймав его с Чадом.
Но теперь, когда я узнала, что Декс здесь, в Лос-Анджелесе, всё возвращается с полной силой.
Я рада, что тётя Стеф сказала мне. Я имею в виду, если бы я столкнулась с ним, не подготовившись, это было бы ужасно. Но у меня нет совершенно никакого желания, чтобы он находился здесь.
Я сдержалась, когда тётя Стеф сказала мне. Она не знает причин Декса, а я не спрашивала.
Он не сказал ей, а я не могу заставить себя сделать это. Она уважает наши желания и не давит, но я знаю, что ей причиняет боль наше с ним прекратившееся общение, однако не из-за отсутствия попыток с его стороны.
Знаю, она думает, что если бы она знала суть проблемы, то смогла бы исправить всё между нами. Но она не может.
Между мной и Дексом больше нет ничего общего. Это было сломано в тот момент, когда он начал трахаться с моим парнем.
Я чувствую знакомый огонь в груди. Подняв руку, я тру это место.
— Ты на грани, Лила, — говорит Зейн, убеждаясь. — Если это личное и ты не хочешь делиться, хорошо. Я принимаю это. Но мы впустую тратим драгоценного время в студии, поэтому ты должна оставлять свою личную жизнь за дверью, прежде чем заходить сюда, — он указывает на выход. —
И ты должна найти способ перенаправлять эти сдерживаемые эмоции в песню, а поёшь ты просто великолепно, потому что я знаю, на что ты способна.
Он прав. Вещи делового и личного характера никогда не должны смешиваться.
Я сильнее этого.
Конечно, у меня есть комок в горле размером с Техас и ноющая, колющая боль от осознания такой близости с Дексом.
Но я сильная. Я даже перестала плакать. Уже как десять месяцев.
Думаю, мои слёзные железы высохли, когда я выплакала реку слёз после того случая.
Я пристально смотрю на Зейна и с решительностью в голосе говорю:
— Ты прав. В следующий раз я сделаю всё идеально.
Он смотрит на меня долгим взглядом, а потом в нём что-то смягчается.
— Тебе нужно взять небольшой перерыв, прежде чем мы продолжим?
Его доброта, обращённая ко мне на целую секунду, обезоруживает меня.
Я поднимаю подбородок и сглатываю.
— Нет, теперь всё хорошо.
— Отлично, — он хлопает в ладоши. — Давайте ещё раз этот трек! – Зейн отходит от микрофона и похлопывает Грея, нашего звукорежиссёра, по плечу.
Я быстро смотрю на Кейла, Сонни и Вана, сидящих в студии с Зейном. Они уже наложили свои партии на трек вчера. Зейн хотел, чтобы инструменты и вокал для этой песни были записаны отдельно, следовательно, именно поэтому я пою здесь непосредственно одна.