Укрощая шторм
Шрифт:
Том упрям, а я хочу решить некоторые душевные дела вместе с ним, так что мне приходится откинуть свою гордость и позволить двери закрыться. Я жду от него чего-то остроумного, но ничего не происходит.
Когда я перевожу взгляд на него, он мягко улыбается мне.
Это заставляет моё сердце сжаться.
Достаточно быстро двери открываются на двадцать третьем этаже. Я иду за Томом по коридору. Он останавливается возле двери с надписью «Президентский Люкс».
Конечно же, он остановился в лучшем номере отеля.
Том
— После тебя.
Меня удивляет, что он ведёт себя по-джентльменски, но я не позволяю себе показать ему это. Я прохожу мимо него в комнату. Его номер шикарный, а вид на город просто потрясающий.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает он.
Любуясь видом, я кладу сумочку на кофейный столик и оборачиваюсь, находя Тома возле мини-бара. Зная, какие грабительские цены выставлены на напитки в нём, и то, насколько сумасшедшей делает меня близость с Томом сейчас, я решаю заказать самый дорогой напиток в нём.
Я подхожу к нему, сохраняя безопасное расстояние между собой и Томом. Я наклоняюсь и заглядываю в холодильник, пробегаясь глазами по списку цен. Здорово. Самая дорогая вещь — это маленькая бутылка виски «Томас Сигал».
Я не люблю виски, но всё равно говорю:
— Я буду «Сигал» и упаковку фисташек.
Итак, мой выбор — ядрёный напиток, который я буду закусывать орехами.
Да, я такая мелочная.
Том застывает рядом со мной.
— Нет. Я куплю тебе всё, что ты хочешь, но не это.
— Орехи? — хмурюсь я.
— Нет. «Сигал». Я не куплю тебе его.
Я поворачиваю голову так, чтобы видеть его лицо.
— Серьёзно? После всего, что ты устроил сегодня, ты не разрешаешь мне пить?
— Я ничего тебе не запрещаю. Я просто не куплю тебе его, — его голос твёрд.
— В чём, чёрт побери, твоя проблема? — ору я.
Видимо, я всё ещё в настроении, чтобы бороться с ним. Выпускаю когти и рвусь в бой.
— Лила, — он произносит моё имя, как мольбу, сжимая пальцами переносицу. — Просто оставь это, пожалуйста. Я куплю тебе всё, что захочешь, кроме этого, — его голос звучит по-другому и странно.
Он смотрит на меня. Его глаза умоляют. Он выглядит грустным. Вся злость во мне рассеивается.
Я не понимаю, почему покупка мне этой выпивки огорчает его.
Любопытство в сторону, я не настаиваю, но решаю отказаться от этого.
— На самом деле мне пригодится ясная голова. Я просто возьму диетическую колу.
Его тело расслабляется. Я отхожу от него, но слышу, как он тихо вздыхает, оставляя меня в ещё большей растерянности относительно того, что только что произошло.
Я сажусь на диван и смотрю на мерцающие огни города вокруг нас.
Том приносит две банки «Колы» и упаковку
Я наклоняюсь, чтобы открыть свою банку, и делаю глоток. От всех сегодняшних криков на Тома у меня в горле немного пересохло. В этот момент мне кажется, что я никогда не кричала на кого-то так сильно, как на Тома. Никто и никогда не пробирался под мою кожу так глубоко, как он — сексуально или сердито. И я понятия не имею, что это значит.
Поставив банку на пол, я поворачиваюсь в кресле, чтобы взглянуть на него.
— Итак, ты собираешься объяснить мне, почему ведёшь себя, будто пещерный человек?
Он поворачивается ко мне лицом, в результате чего его ноги оказываются на диване и тесно прижимаются к моему бедру. Каждая частица моего тела сосредотачивается на том месте, где его тело соприкасается с моим.
— Я не жалею.
Это привлекает моё внимание обратно к нему.
— Я сделаю то же самое, если такое повторится. Этот парень идиот.
Я провожу рукой по своим волосам.
— Ты едва его знаешь.
— Я знаю достаточно.
— Он мне нравился, но пришёл ты, и теперь всё разрушено.
Я не знаю, почему не говорю ему, что Робби интересует меня только как друг.
Хорошо, я знаю. Это потому, что я должна буду объяснять, почему поцеловала Робби. А это означало бы сказать Тому, что я сделала это рефлекторно, потому что ревновала, когда увидела, как он целовался с Эшли.
— Я думал, ты отреклась от мужчин. Так почему же не отшила его? Почему поцеловала?
Дерьмо. И что мне отвечать на это?
— Я... — у меня пересыхает во рту. — Я не планировала, — медленно говорю я. После чего сметаю воображаемую пыль с моего платья, чтобы избежать его тяжёлого взгляда.
— Я не знаю, почему поцеловала его.
Врунишка, врунишка, все в огне трусишки.
Том берёт меня за руку и скользит подушечкой большого пальца поперёк моей ладони.
— Ты хотела заставить меня ревновать.
— Нет! — я снова вырываю свою руку.
Он наклоняется вперёд, вторгаясь в моё личное пространство.
— Почему ты не можешь просто сказать правду? Почему не можешь просто признать, что хочешь меня, и смириться с этим?
Потому что я трусиха.
Я смотрю на него и вижу разочарование, будто бы выгравированное на его лице. Но затем в глубине его глаз я вижу мерцание боли.
Я делаю ему больно? Я не хочу причинять ему боль.
Мои губы дрожат, когда произносят:
— Хорошо. Ты хочешь знать правду. Это потому, что ты пугаешь меня. Это, — я махаю рукой между нами, — что бы это ни было, чувствуется слишком интенсивным, — мой голос затихает. — А интенсивность чертовски пугает меня.