Укрощение демонов

Самаров Сергей Васильевич

Я поднял голову, чтобы, если возможно, видеть старшего лейтенанта, хотя видеть его в темноте, конечно, не мог, и потому момент прозевал. Но не прозевал его Скворечня. Две короткие автоматные очереди ударили резко и хлестко, и зазвенели гильзы, отлетая в сторону и ударяясь о стену.

— Трое осталось, — продолжал вести счет противникам Тицианов. — Гранатометчика положили. Кажется, у них гранатометчиков не осталось. Молодец, Скворечня!..

— Рад стараться, товарищ старший лейтенант, — ответил младший сержант и дал еще одну очередь. Но сам увидел результат. — А теперь чуть-чуть смазал. Но мне отец, помнится, всегда говорил, что чуть-чуть — это уже смазал…

— Ты эмира припугнул. Это он высовывался, — подсказал Тицианов. — Мой тепловизор, кстати, показывает свечение над камнями, где они прячутся. Попробую их опять «лягушкой» достать.

— Тремя бы, товарищ старший лейтенант, — предложил Скворечня.

— Готовьтесь, — согласился командир взвода. — Мой выстрел первый.

На

подготовку он выделил нам по паре минут. Это даже слишком много, гораздо больше, чем требовалось для заряжания подствольника и подготовки к стрельбе. Мой тактический фонарь, закрепленный справа от подствольного гранатомета, продолжал все так же светить, и поле боя мы хорошо видели. И заметили, где взорвалась граната Тицианова, когда он выстрелил. Следом за ним младший сержант послал свою гранату почти в то же самое место, только чуть левее, потом я послал свою в сторону, чуть правее, чтобы увеличить пространство поражения осколками. Но видимого результата бандиты нам не показали. Если кого-то за камнем и достал осколок, он там же человека и оставил лежать. И мы не знали уже, сколько человек нам противостоят. Но осколки «лягушки» слишком легкие, чтобы нанести серьезный урон противнику. Они чаще наносят множественные ранения, чем убивают. Однако если граната разорвется рядом, то и убивают, как мы только что видели.

Мы ждали продолжения действий противника. Какое-то продолжение должно было последовать в любом случае. И ситуация была явно не на стороне бандитов, понимающих, что мы можем долго так сидеть и держать их, прижимая к земле огнем, — вплоть до тех пор, когда к нам прибудет помощь, и это значило бы полное уничтожение Рифатова и его людей. По крайней мере, полное уничтожение тех, кто вышел вместе с эмиром в этот свой последний террористический рейд.

Но камни нам не отвечали…

Глава девятая. Старший лейтенант Сергей Тицианов

Решение задачи нужно предоставить противнику

История доносит до нас сведения об осадах крепостей и городов, о длительном противостоянии и осаждающих, и осажденных. Как говорится, кто кого пересидит. Вот мы и существовали в условиях исторического процесса. Пересиживали… Но нам такое противостояние только на пользу, а вот для эмира Такыя оно губительно. Прикинув ситуацию, я решил предоставить инициативу ему. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Вот пусть и думает, как ему спастись. Или Рифатов все еще ждет взрыва башни? Кажется, все сроки уже прошли. Сапер не вернулся. Взрыва не было. Это могло значить, что мы его повязали, или что сапер от эмира сбежал. Ну, надоело парню, молодому да к тому же еще и кудрявому, сидеть среди бандитов. Повоевал, будет что внукам рассказать, пора и домой возвращаться. И решил Гюнтер Сомме на родину вернуться. Такие случаи были не редки. Особенно с европейскими наемниками. Одного финна уже в Москве задержали. Купил билет до Питера, чтобы из Питера домой отправиться, — на вокзале ему и нацепили наручники. Компьютер в кассе определил, что человек в международном розыске, как участник нескольких террористических акций на Северном Кавказе. Но не все в розыске, потому что имена многих неизвестны. И Такый Рифатов вполне может подумать, что его сапер просто сбежал. Что тогда делать эмиру? Что потом делать, если все завершится для него благополучно, он и решит потом. А что делать в этой ситуации, когда он судьбу всей атаки доверил саперу, а тот или подведет, или сам в дерьмо вляпался по самые уши. Теперь, даже умея хорошо плавать, не выплыть этому немцу. Пожизненное заключение ему обеспечено даже за утреннее уничтожение полицейской колонны. А на его счету наверняка еще несколько подрывов. Но специалисты следственного управления при следственном комитете умеют языки развязывать даже тем, кто принципиально не желает русский язык знать. Хотя я никогда не поверю, что этот немец на немецком общался внутри банды. Попросят его хорошо, и по-русски заговорит более чисто, чем некоторые стопроцентные русские.

Со второго этажа громко зевнул кто-то из моих солдат. Потом застонал и закряхтел связанный пленник. Я однажды пролежал на учениях связанным шесть часов. И самым тяжелым испытанием для меня лично явилась невозможность размять конечности, которые затекали не только от веревок, но и от неподвижности. В «плен» меня тогда согласно «легенде» учений взял спецназ ФСБ. И наши парни выкрали меня через шесть часов. Без единого звука, без единого выстрела, без единого удара. Просто распылили через вентиляционную шахту снотворный газ, уснули и моя охрана, и я. Спецназ ГРУ проник в помещение в противогазах, охрану разоружил, меня вынес, а заодно вынес и одного из моих охранников, что заданием вообще-то не предусматривалось, но так кому-то захотелось пошутить. Шутка удалась, потому что нечаянно выкрали Героя России, человека, которого уже представили к генеральскому званию и ждали только, когда президент подпишет указ. Он вообще-то в охрану и не входил, просто случайно оказался в помещении, когда газ распыляли. Может быть, как раз и проверял охрану. Но меня не это волновало. Я помнил, как

трудно лежать связанному в одной позе. А немцу, наверное, еще труднее: во-первых, ему каждое движение доставляет боль в сломанной челюсти, во-вторых, я видел в кармане пленника пачку с сигаретами и зажигалку. Курящий он. А это значит, что кровеносные сосуды у него засорены всевозможными бляшками, как у всех страдающих этой пагубной привычкой. И от неподвижности в таких сосудах возникают болевые ощущения. Я знавал одного курящего офицера, не спецназовца, кстати. В спецназе курят редко, да и то лишь люди с лошадиным от природы здоровьем. Так вот, тот офицер, страстный курильщик, мог сколько угодно и на какие угодно расстояния ходить, но долго стоять или ходить медленно, топтаться на одном месте не мог. Сразу появлялась боль в ногах. То же самое, наверное, и с нашим немцем происходит. Мне даже слегка жалко его стало. Я никогда не любил издеваться над людьми, даже над откровенными врагами.

— Скворечня, — позвал я.

— Я, товарищ старший лейтенант.

— Спустись к пленнику, с боку на бок его переверни, чтобы не отлежал себе чего. И проверь веревку на руках. На ногах можешь не проверять. Шнурки развязать невозможно. И еще, просьба к тебе, можно сказать, личного характера…

— Слушаю, товарищ старший лейтенант.

— Ты ему нижнюю челюсть сломал?

— Так точно. Нижнюю.

— Верхнюю постарайся без необходимости не ломать…

— Я постараюсь, — пообещал младший сержант. — Но у меня деловое предложение есть. По другому, товарищ старший лейтенант, вопросу.

— Выкладывай.

— Бандиты пока не высовываются…

— Не высовываются. Может, отсыпаются. Не знаю. Может, мы их осколками сразу накрыли, и высовываться больше некому. Не берусь судить.

— Но вы же с Костей сможете их огнем придавить, если высунутся.

— Думаю, без проблем.

— А я сходил бы туда. Посмотрел. Может, и привел бы их. Веревка у меня еще есть.

— Один — против троих, да еще вооруженных… Бесполезный риск. Зачем это, если мы их можем измором взять? Не согласен.

— Отпустите нас двоих. Вы и в одиночку нас прикроете.

— А вот в одиночку могу и не прикрыть, — не согласился я. — У них минимум три ствола. Одним стволом три ствола прикрыть невозможно. Здесь как минимум паритет нужен, хотя преимущество в огневой мощи всегда лучше. Не годится твое деловое предложение. Конечно, оно хорошее, но не для данной ситуации. Переждем. Сходи пока к своему немцу.

— Иду.

— И челюсть его побереги. Верхнюю.

— Я уже пообещал…

Вася Скворечня — человек слова. Без необходимости челюсть человеку ломать не будет. А необходимости пока и возникнуть не может. А вообще, как сломать верхнюю челюсть отдельно от нижней, не знал даже я, хотя был на неплохом счету у нашего инструктора по рукопашному бою. Да и сам инструктор, кажется, ни разу не объяснял нам, каким таким образом верхняя челюсть ломается. Наверное, тоже понятия не имел.

Башмаки Скворечни застучали по лестнице. А я снова приложил к глазам бинокль. Бандиты как сидели за своими камнями, так и продолжали сидеть, не высовываясь. Я даже гранаты решил больше на них не тратить. Этажом ниже снова раздался громкий зевок. Наверное, Костя Варламов зевает, спать хочет. Должно быть, усталость навалилась. От ожидания и от неизвестности всегда устаешь больше, чем от действия. Да и действий в прошедший день моим солдатам тоже хватило. Конечно, тренировочные нагрузки в спецназе на порядок выше боевых. Но в боевых условиях добавляется экстрим, а экстрим относится к нервным нагрузкам. И хотя все, и солдаты, и офицеры нашего батальона, в один голос будут утверждать, что в боевой командировке они отдыхают, любая пролетевшая рядом пуля уже сама по себе является стрессом для нервной системы. И очередь, выпущенная в бандита, — это тоже стресс, потому что мы не воспитываем солдат палачами, убивающими с удовольствием или даже просто равнодушно. Мы воспитываем защитников отчего дома, то есть людей справедливых и даже, я бы сказал, с повышенным чувством справедливости. И это воспитание сказывается потом, на гражданке, когда солдаты возвращаются домой. Многие не могут найти себя в гражданской жизни как раз потому, что там чувство справедливости подавляется всеми системами современного общества, и многие возвращаются в армию контрактниками. Некоторые даже в военные училища поступают и свою жизнь навсегда связывают с армией. Наверное, это хорошо.

Я снова осмотрел позицию противника в тепловизор. Все было без изменений. Они появились лишь в природе. Недавние тучи, так плотно прикрывшие небо, разнесло сильным верховым ветром, и выглянула луна — округлая, имеющая только с одной стороны вмятину. Но полнолуние было уже близко. И смотреть в окно можно было уже без фонаря. К сожалению, бандиты тоже стали отлично видеть. Точно я сказать не мог, но, скорее всего, даже окна башни стали им видны. Значит, уже могут стрелять прицельно, и нам следует соблюдать осторожность. А уж все виды передвижения по открытому пространству между нами и бандитами могут контролироваться как той, так и другой стороной, без всяких проблем. Значит, мысль Скворечни о попытке контактного боя вообще отпадает. Пока доберешься до камней, бандиты тебя пять раз подстрелят.