Укрощение холостяка
Шрифт:
Тиффани потеряла счет дням. Она старалась приспособиться к жизни без отца, но плакала всякий раз, когда натыкалась на его вещи. Однако постепенно она стала привыкать к одиночеству. Но тут возникла новая проблема: ее стало тошнить по утрам. Хотя было еще слишком рано делать анализы, Тиффани поняла, что беременна. Безграничная радость сменялась удушающим страхом при одной только мысли о том, что скажет Кинг, узнав про беременность. Она клала руки на свой плоский живот, и из груди ее вырывался громкий стон.
Как она ему скажет? Ведь он
Сначала это было не трудно — Кинга почти никогда не было дома. Но спустя несколько недель работы у него поубавилось, и он стал приходить домой раньше. Он был с ней нежен и внимателен, как будто хотел исправить прежние ошибки и начать все сначала.
Тиффани же, напротив, старалась держаться отчужденно, хотя именно сейчас она отчаянно в нем нуждалась. Но подпускать его слишком близко было рискованно, потому что ее фигура уже принимала новые очертания. Даже такому заядлому холостяку, как Кинг, все станет ясно, если он увидит ее обнаженной.
Поведение Тиффани казалось Кингу странным, потому что после смерти Хэррисона они стали гораздо ближе. Сначала у него была масса дел, из-за которых ему часто приходилось возвращаться домой поздно, и в первые дни после смерти ее отца он не настаивал на близости, чтобы дать ей прийти в себя. Но совсем недавно Тиффани неожиданно заговорила о том, чтобы вернуться к работе фотомодели и уехать вместе с Летти в Нью-Йорк.
Кинга это беспокоило. Конечно, он был занят делами: к нему перешло руководство компанией, надо было распоряжаться активами и выполнять завещание Хэррисона, не говоря уже о том, что много времени отнимали поиски сбежавшего бухгалтера. Тиффани, вероятно, считает, что ему безразличны ее чувства. Однако, когда он делал попытки поговорить с ней, она всячески уклонялась от разговора, находя тысячи причин, чтобы не оставаться с ним наедине.
Летти тоже была заинтригована и даже сделала Тиффани замечание по поводу ее холодности к человеку, который так много для нее делает. Но Тиффани лишь загадочно улыбнулась и промолчала. Она тщательно скрывала даже от Летти приступы тошноты. Никто не помешает ей и ее ребенку. Пусть и Летти ничего не знает, а то может невзначай проговориться.
Она говорила о Нью-Йорке, но продумывала при этом и другие пути бегства. Она могла бы скрыться в любой стране. Хотя ее отец и обанкротился, у нее осталось наследство матери, которое приносило приличную ежемесячную сумму, поступавшую на ее персональный счет в банке. На эти деньги вполне можно жить и содержать ребенка. Надо только найти место, куда скрыться.
Однажды вечером Кинг застал ее на диване в гостиной за изучением проспектов туристических фирм. Завидев его, Тиффани начала с такой поспешностью засовывать брошюры в папку, как будто он застал ее
— Хочешь куда-нибудь съездить? — спросил он, нахмурившись.
— Кто? Я? Нет! — Тиффани откашлялась. — Во всяком случае, не сейчас. Я думала… — она запнулась в нерешительности, пытаясь найти отговорку, которая бы не выдала ее планов.
— Что слышно о Марке? — неожиданно спросил он.
— О Марке? — Она совершенно забыла о своем коллеге по модельному бизнесу, хотя изредка встречалась с Лайзой и та наверняка имела от него известия. Их имена уже мелькали в светской хронике. — Кажется, он в Греции снимается в рекламе купальных товаров.
— Да, я тоже слышал. На этой неделе я виделся в клубе с отцом Лайзы, и он сказал, что у нее с Марком все серьезно.
— Я рада. У Марка была нелегкая жизнь. Впрочем, в некотором смысле у Лайзы тоже. Денег у нее всегда было достаточно, но ее отец такой деспот. Надеюсь, он не станет вставлять им палки в колеса!
— Я слышал, Лайза будто бы пригрозила убежать из дома, если он попытается это сделать. — Кинг на секунду задумался. — Любовь прибавляет женщине смелости.
Тиффани могла бы съязвить по поводу высказывания Кинга, имея в виду Карлу, но не стала.
— Ты что, больше не завтракаешь?
Вопрос застал ее врасплох.
— Я… — вздрогнула Тиффани. — Нет, в общем-то, нет, — заикаясь, сказала она. — Как-то после смерти папы у меня вошло это в привычку. Завтрак слишком напоминает мне о нем.
— Все же я считаю, что это не причина, чтобы морить себя голодом.
— Я и не морю. Просто я не люблю завтракать за столом, а ем у себя в спальне.
Кинг помолчал, нахмурив брови.
— Ты сегодня что-то рано, — немного нервничая, заметила она, посмотрев на часы.
— Да, — ответил он и сел в стоявшее рядом с диваном кресло. — Тебе, наверно, будет интересно узнать, что мы нашли беглеца.
— Правда?
Лицо Тиффани радостно оживилось, и Кинг рассмеялся.
— А ты, оказывается, мстительная девушка. Мы уже было решили, что ему удалось замести следы, но потом выяснили, что он поселился на роскошной вилле где-то на Багамах. И, ты представляешь, однажды какой-то негодяй накинул ему на голову мешок, связал по рукам и ногам и уволок на какую-то яхту. Потом его отвезли в Майами и тут же арестовали.
— А нам известны негодяи, которые способны на такое? — поинтересовалась Тиффани.
— Конечно, известны, — с довольным видом ухмыльнулся Кинг.
— А деньги у бухгалтера еще остались?
— Вся сумма, за исключением нескольких тысяч. Когда перед ним замаячила перспектива длительного тюремного срока, он чистосердечно во всем признался и без всякой подсказки предложил вернуть деньги. Надо отдать ему должное, он сожалел о смерти Хэррисона.
— Мой отец был бы жив, если бы не этот подонок. Я не стану его оплакивать. Надеюсь, что и суд не погладит мошенника по головке и не отпустит его.