Укрощение строптивой
Шрифт:
— Что значит спать?
— А то и значит. Ты мне муж или кто?
— Кристин…
— Задолбал уже! Я хочу спать в одной постели с мужиком. Что непонятного?
— Ладно. Сама напросилась.
Уложил её на кровать. Я усмехнулся.
— Я вижу ты подготовилась?
— Конечно. Тебе осталось только ноги мне раздвинуть. Извини Стёп, но сама я пока не могу. Хочу, чтобы ты их раздвинул.
Когда она оказалась на постели совсем без одежды, я выпрямился и посмотрел на неё. Кристина вцепилась в простыню, скомкав её своими кулачками.
—
— Нравишься.
— Тогда что тормозишь? — Перевела взгляд на мои трусы, усмехнулась. — Вижу, что нравлюсь.
Сдерживаться было уже не нужно. Правда и поза была только одна, лицом к лицу. Но в данном случае и этого было уже достаточно.
— Давай, снимай свои трусы. Я дано тебя голого не видела.
Снял. Смотрела на моё возбуждённое хозяйство, улыбалась и даже губы облизала. Села на постели.
— Стёпа, опусти мои ноги вниз с кровати.
— Зачем?
— Надо. Пожалуйста не задавай вопросов.
Развернул её и опустил ноги на пол. Голая и аппетитная, как в былые времена.
— Подойди ко мне.
— Крис, я тебя не понимаю, ты что задумала?
— Какая разница, что я задумала. Стёпа, встань передо мной. Ну пожалуйста!
Ладно встал. Она сразу ухватилась руками за мое возбуждённое достоинство.
— Как я давно это сокровище не держала в руках!
— Кристина!
— Что, дорогой? Имею право!
— Ты что, решила всё же отсосать? — Вспомнил их с Ирмой разговор.
— Конечно! Ты же сам говорил, что жена обязана отсасывать у мужа! Не отходи от меня! — Одной рукой вцепилась мне в ягодицы. — Стёпа, ты мне как-то говорил, что будешь даже по голове меня гладить во время процесса.
— Запомнила что ли? — Я засмеялся.
— Запомнила, дорогой. Так что давай начинай гладить.
Почувствовал её губы, которыми она обхватила меня. Потом язык. Твою мать. Положил ладони ей на голову, стал гладить по волосам. Они отросли у неё уже ниже плеч. Почти до пояса. Красивые слов нет. Довела меня до разрядки быстро. Да я и сам был готов уже давно. Выплеснул в неё даже не знаю сколько. Она сама не отпускала меня, пока я не закончил. Всё ещё держа меня во рту, подняла глаза вверх и посмотрела. Моя грудь ходила, вдох-выдох, вдох-выдох. Сердце бешено колотилось.
— Не захлебнулась? Вкусно?
Она наконец выпустила меня. Посмотрела с интересом, держа моё естество в руке. Облизала на последок, даже причмокнула.
— Нет, не захлебнулась. Очень вкусно. Апельсином пахнешь и вкус такой же. Я сегодня своего мужа на вкус попробовала. Понравилось. Спасибо, Стёпа, накормил.
Я засмеялся.
— Так это ты мне специально сегодня апельсины скармливала?
— Конечно! Накормила бы чесноком, чесноком бы пах. Накормила бы рыбой, вкус рыбы был бы. А я люблю апельсины!
Поцеловала меня в живот, потом взяв опять в руку моё хозяйство поцеловала и его.
— Какой хороший мальчик! Только что кончил, а он
— Спрашиваешь. Я с первого дня твоего замужества хотел, чтобы ты это сделала. Но ты же вредная коза была.
— Вредная, любимый. Но теперь вредной не буду. Теперь я тебя постоянно, прежде чем отсосать, апельсинами и яблоками кормить буду. Я сладкое люблю. Так, помоги мне лечь правильно. Тебе сейчас меня разрабатывать придётся.
— В смысле?
— Стёп, ты что песенку такую не знаешь? — Кристина смотрела на меня веселыми глазами, в которых прыгали бесы.
— Какую песенку?
— А такую: «Я три недели не еб…ь в пи…е плесень завелась. Не приедешь ты к утру, отдамся кучеру Петру»!
Я вытаращил на неё глаза.
— Крис, ты в своём репертуаре! Я оглох! Это же пошлятина!
— Что естественно, то не безобразно! Хватит тут мне вату катать. Делом займись. Ты мужик или кто?
Ладно. Разложил её. Она смотрела на меня улыбаясь.
— Стёпа, подожди. Достань там из кресла в кармашке.
— Что достать?
— Достань. Увидишь.
Слез с кровати. В кармане кресла лежал интимный смазывающий гель. Посмотрел на жену.
— Дай сюда. — Требовательно протянула руку. Отдал. Она смазала себе. — Иди сюда. — Смазала мне. Потом протянула руки. — Иди ко мне мой сладенький. — Я засмеялся.
— Кристина! Ну ты даёшь!
Протягивая ко мне руки, пошевелила пальчиками.
— Мне долго ждать?
Опять вспомнил её разговор с Ирмой. Нависая над ней, спросил:
— Не раздавлю?
— Когда это тебя заботило, Стёпа? Ты же не спрашивал меня, тяжело мне или нет. Просто складывал меня вдвое и имел в своё удовольствие.
— И всё-таки, Крис?
— Не раздавишь. — Обняла меня за шею. — Я хочу этого. Хочу почувствовать твой вес. Хочу вновь стать женщиной! Неужели ты этого не понимаешь, родной мой?
Навалился. Просунул руки ей под спину и схватил за плечи. Стал целовать шею, лицо, губы. Она откинула голову назад, закрыла глаза и чуть приоткрыла рот. Накрыл своими губами её. Она отвечала. Через некоторое время отстранилась. Посмотрела на меня недоумённо.
— Ты что все трёшься об меня?
— А что? Марафон!
— В зад твой марафон. Давай вставляй своего мальчика. Ладно, давай я сделаю. Чуть приподнимись. — Приподнялся. Её рука скользнула к моему паху. Ухватилась и потерев себе между ног, направила. — Давай Стёпа — Входил в неё аккуратно, чтобы не причинить боль. Сначала лежала опять с закрытыми глазами, потом недовольно их распахнула.
— Ты что издеваешься, мерзавец!
— Что я опять сделал не так?
— Ты меня вообще трахнуть собираешься? — Возмущённо задышала. Переместила свои руки мне на ягодицы. Сжала их и надавила. Да твою мать. Вошёл в неё быстро и до упора. Она улыбнулась. — Так бы и давно!