Укрощение строптивых
Шрифт:
– Я всегда придерживался мнения, что англичанке негоже перенимать наши обычаи, – добавил Гар Рам с презрением, глядя на молодую женщину в свободной блузе и полотняных шароварах, которая, казалось, даже не замечает их присутствия. – Она просто насмехается над ними, когда принимает то, что ее устраивает, и отбрасывает все остальное.
– Верно, Чото Бай ведет необычную жизнь, – согласился собеседник, который искренне симпатизировал девушке, – но она всегда соблюдает законы purdah. Покойному радже ни разу не пришлось краснеть за нее. Я не удивлюсь, если боги окажут ей особую честь и в следующую жизнь она родится в
– Подумаешь, – небрежно бросил Гар Рам.
– Советую тебе попридержать язык, – искренне предупредил его друг. – Если слухи верны, раджа собирается соединить свою жизнь с ее, и она получит власть, с которой нельзя будет не считаться.
У старшего конюха окаменело лицо.
– Это что еще за чепуха?
– Это только слухи, – отозвался другой, оправдываясь. Он с опозданием понял, что не сдержался и сболтнул лишнего. – Во дворце вечно всем перемывают косточки, в этих слухах ни слова правды, я уверен.
– Да, но на пустом месте такие слухи не возникают. – Гар Рам погладил бороду и помолчал.
Второй заговорил, успокаивая его:
– Не бойся, брат. Раджа никогда не женится на женщине, которая не принадлежит ни к одной касте. Это навсегда осквернит его.
– А может, было бы лучше, если бы она умерла? – мрачно сказал Гар Рам. – Ее присутствие в Маяре – оскорбление для нашего народа, оно оскверняет наших людей. Жаль, что наш покойный раджа не понимал этого.
– Chup! Придержи язык! – опять предупредил его собеседник. – Смотри, вон от реки приближается какой-то саиб. Верхом, видишь?
– Да это всего лишь один из англичан, – с презрением отозвался Гар Рам. – Не сомневаюсь, он по-нашему не понимает. Да и на таком расстоянии вряд ли что услышит. Замолкни со своими страхами, Шоки Лал, презренный трус!
Однако Гар Рам ошибся дважды. Приближающийся к ним саиб не только прекрасно говорил на хиндустани, но и в горячем, неподвижном воздухе слова конюха разнеслись так далеко, что Хью Гордон все услышал и понял. Он сделал вид, что не замечает их присутствия, медленно проехал мимо и спешился на порядочном расстоянии.
Разомлевший конюх в испачканной о траву рубахе поспешил увести его жеребца, и только после этого граф позволил себе украдкой обернуться. Он сразу же увидел Иден Гамильтон, болтающую с Джаджи, и несколько смеющихся погонщиков рядом со слонами. Иден была одета так же, как погонщики, в полотняные шаровары и муслиновую чалму. Казалось, она не замечает ни графа, ни двоих индусов в тени дерева, наблюдающих за ней. Один из них был в форме копьеносца, а другой – в одежде конюха.
«Так, значит, у Иден Гамильтон все же есть враги во дворце», – с интересом подумал Хью. Какой бы сказочно-волшебной ни была ее жизнь, опасность подстерегает девушку, хотя она скорее всего и не подозревает об этом. Вообще-то, конечно, ему до этого нет никакого дела. Интриги и политика, ненависть и ревность заполняли жизнь обитателей любого индийского дворца. Маяр – не исключение, но его это не касается.
– А, вот вы где, Роксбери! – раздался у него за спиной голос капитана Молсона. – Я уже было собирался послать за вами одного из конюхов. Раджа проснулся и приглашает нас к себе в шатер. Кажется, мы хорошо подготовились к охоте. Боже, ну и жара! – Он со вздохом вытер со лба пот промокшим платком. – Хорошо прогулялись? Харри Диз сказал, что вы отправились на верховую прогулку,
Граф с неприязнью посмотрел на капитана, но Молсон не заметил этого. А если бы заметил и догадался, чем вызваны чувства графа, наверняка бы встревожился. Но граф просто пожал плечами и не спеша ответил:
– Очень хорошо, Молсон. Чего же хочет от нас раджа?
Лагерь пришел в движение, когда они вошли в шатер раджи, а к тому времени, когда они покинули его, солнце уже склонилось к закату, и прозвучал приказ продолжить движение. Места для засады были подготовлены заранее на южной стороне близлежащего источника, у которого два дня назад перепуганные крестьяне встретили тигра. В этих укрытиях должны были расположиться раджа со своими оруженосцами, несколько ближайших придворных и, как знак особой чести, члены британской делегации, получившие приглашение присоединиться к радже.
Когда значительно меньшая по размерам, но такая же праздничная процессия покидала лагерь, граф заметил Иден Гамильтон. Она ехала верхом в компании принца Джаджи и бородатого индуса, которого граф не знал. Его не удивило ни то, что девушка сидит в седле, будто родилась в нем, ни то, что в своем одеянии она походила на красивого юношу из рода Раджпутов. Граф невольно улыбнулся. Да, Иден Гамильтон – необычная девушка, и чем больше он ее узнавал, тем более укреплялась его уверенность, что она может стать достойной супругой любого раджпутского правителя. «Жаль, что это будет Малрадж», – подумал граф и сразу помрачнел.
– Разве брат раджи не присоединится к засаде? – поинтересовался он у носильщика, шагавшего рядом с его гарцующим жеребцом.
– Нет, саиб. Слышали, как он жаловался, что ничего не увидит из-за голов охотников? Раджа великодушно позволил ему наблюдать за охотой издали, с противоположного берега. А загонщики как раз выгонят тигра на этот берег, так что молодой принц все отлично увидит.
Это было правдой. Авал Банну сам выбрал место не более чем в двадцати шагах от берегов мелкого озерца, окруженного густым колючим кустарником, который должен был надежно скрыть их от глаз тигра, когда тот появится. Охотники сидели в засаде на том берегу, где ждали тигра. Таким образом, молодой принц со спутниками будет находиться вне линии огня. Мальчик с жадностью оглядел выбранное место и остался доволен.
– Теперь мы должны набраться терпения, мой принц, – предупредил его Авал Банну. – Неизвестно, когда загонщикам удастся загнать тигра в засаду, чтобы он не смог сбежать. Они начнут далеко с севера и погонят его в нашу сторону.
К чести Джаджи, он проявил завидное терпение, потому что ждать и в самом деле пришлось долго. Близился вечер, свежий ветерок прошуршал в высокой золотисто-бурой траве, но никакого движения на равнине так и не было. Охотники в засаде тоже сидели не шевелясь. Как ни странно, но Иден первой начала испытывать беспокойство: а что, если эскорт Эдгара Ламбертона покинет Маяр на следующий день утром, а вместе с ним уедет граф Роксбери? Она старалась отогнать от себя эту мысль – и не могла. Правда, ничуть не жалела, что больше не увидит этого человека, но ее странно тревожила мысль: завтра настанет утро, и она опять останется единственной иноземкой в Маяре.