Укрощение строптивых
Шрифт:
Но уже несколько часов спустя Иден не была в этом так уверена. Когда она наконец встретилась с Хью в теплом, залитом солнечным светом кабинете, перед ней стоял не нежный, любящий муж, к которому она так привыкла, а неприступный, чужой незнакомец.
– Исключено, совершенно исключено, – только и сказал Хью, когда Иден объяснила ему положение. – Я не могу списать Ангусу Фрезеру долги ни сейчас, ни потом, и хватит об этом. – Иден недоверчиво уставилась на него, Хью стоял у буфета и наливал себе бренди, потом повернулся и, увидев лицо жены, резко сказал: – Нечего смотреть на меня
– Трудно поверить, – сухо отозвалась Иден. – Ведь большинство его векселей у тебя.
– Не у меня, а в Северо-Западном горном банке.
– Главные акционеры в котором ты и дядя Хэмиш, – не сдавалась Иден. Она отличалась завидной памятью и не забыла, как генерал подробно рассказывал ей о финансовом состоянии Эрран-Мхора и его богатом владельце, графе Блэре.
– Это не значит, что мы можем делать все, что захотим, – хмуро ответил Хью. – У нас много инвесторов, некоторые из них даже не живут в Шотландии. Не думаю, что они разделят наши чувства к старику шотландцу, что не в состоянии выплатить долги, которые так свободно делал.
Но Иден отказывалась понять очевидное:
– Но ведь можно же что-то сделать! Занять денег в другом банке или у кого-нибудь лично...
– Сожалею, Иден, – спокойно ответил Хью. – Я не Крез и, даже если бы был им, не смог бы вложить такую наличную сумму в явно несостоятельное предприятие.
– Несостоятельное предприятие? – недоверчиво переспросила Иден. – Мой дедушка для тебя – несостоятельное предприятие? Мы же говорим не о бизнесе, прибылях и инвестициях! Это же Тор-Элш, дедушкин дом, его жизнь! Ты не можешь просто так отвернуться от него. Это несправедливо!
«Несправедливо?» – подумал Хью со злостью. Что Иден знает о справедливости, если просит у него то, что он не может ей дать, и сама прекрасно понимает это.
– Прости, – проговорил он сквозь зубы, – но я ничего не могу поделать, только разве поговорить с банковскими директорами, но, уверяю тебя, это будет пустой потерей времени.
– Спасибо, – процедила в ответ Иден, – думаю, в этом нет необходимости. Извини за беспокойство.
– Подожди, Иден, – начал было Хью, но она уже ушла, шурша накрахмаленными юбками. Какое-то время Хью сердито смотрел ей вслед. День сменялся вечером. – Проклятие! – с жаром выругался он, залпом осушил стакан и со стуком поставил его на стол. Потом опустился на стул и долго неподвижно сидел, закрыв лицо руками.
Глава 16
– Его отношение к этому трудно объяснить, – с чувством заявил сэр Хэмиш. – Он же знает Ангуса Фрезера почти всю жизнь, а теперь и вообще породнился с ним, он не может отказать ему в помощи. Кровь не та, я всегда это говорил. Гордонов кровь, они всегда со всеми враждовали.
– Ваш ход, дядя Хэмиш, – тихо напомнила Иден.
– Что? Да-да, чувствую, тебе сегодня не до шахмат.
– Да нет, все в порядке, – отозвалась Иден.
– В такой вечер все равно делать нечего, – решил сэр Хэмиш. Он поплотнее закутался в плед и поежился, глядя, как сквозняк колышет тяжелые портьеры. Ледяной ветер бился в окна, градины стучали в стекло, старик радовался огню в камине. Последнее
Дверь в кабинет тихо открылась, и, хотя сэр Хэмиш и Иден, казалось, ничего не замечали вокруг, увлекшись игрой, они оба сразу обернулись. Но это всего лишь дворецкий пришел подложить полено в камин. Когда он вышел, в комнате опять наступило тяжелое молчание.
Тиканье часов и стук града в стекло действовали на нервы Иден, как игра на слишком туго натянутой скрипичной струне, она с трудом сдерживала желание запустить шахматной доской во что-нибудь. День выдался не из легких, и Иден не могла дождаться его конца. Ее беспокоило, что с каждым часом дороги заносило все сильнее, и это могло помешать Хью вернуться домой.
У Иден болезненно перехватило дыхание, она совсем не хотела думать о Хью, но последние несколько дней, которые тянулись мучительно медленно, не могла думать ни о чем другом. Когда Хью уезжал, он простился с ней подчеркнуто вежливо, объяснил, что какое-то время будет в отъезде и что ей не надо волноваться... Но он не сказал, куда едет, и Иден снедало беспокойство. Она не могла уснуть, не могла ничем заняться, с утра до вечера ходила из комнаты в комнату по огромному дому, не находя себе места.
– Не представляю, где он, – сказала она однажды Изабел во время короткого визита в Тор-Элш. – Он не сказал, куда едет, а я не спросила.
Она не решилась признаться Изабел, что уже не осмеливается ни о чем расспрашивать мужа, потому что совсем не уверена, что он вообще ей ответит. Охлаждение в их отношениях, начавшееся после неприятного столкновения в кабинете, в последние дни еще более углубилось. Иден была в полном отчаянии, она не знала, как исправить положение. Она не понимала, чем вызвано полнейшее равнодушие Хью к делам ее деда. Опять ей пришло в голову, что, может быть, она ошибается, думая, что Хью ее сильно любит. Ведь если бы он любил, то не отмахнулся бы с такой черствостью от ее просьбы спасти Тор-Элш от разорения.
– Иден, я просто не верю, что он такой бессердечный, – горячо вступилась за Хью Изабел, когда Иден рассказала ей о разговоре с мужем. Слова Изабел словно эхо отразили собственные невеселые мысли Иден.
Последние дни Изабел и сама была не в своей тарелке, Иден не нужно было даже спрашивать почему. Дейви Андерсон уехал в Глазго, и нежная радость, светившаяся на хорошеньком личике, когда она говорила о нем, погасла. Изабел вообще боялась упоминать его имя, но это молчание вобрало в себя всю боль, которую она не хотела выражать словами.
«Как больно любить», – думала Иден, возвращаясь домой через болото чуть позже. Раньше ей никогда не приходило в голову, что любить не обязательно означает быть счастливым и защищенным от боли. Странно, потому что она всегда считала, когда задумывалась об этом, что влюбленный человек не может испытывать сердечной боли и мук, которым подвержены остальные смертные.
– Наверное, это зависит от того, кого любишь, – сказала она вслух, – возможно, некоторых любить труднее.
Но думала она не о Дейви Андерсоне и не об Изабел...