Укрощение
Шрифт:
— У Терезы нет никаких соображений по поводу того, откуда эти деньги? — спросил Молин.
— Нет, — покачал головой Йоста. — И, насколько я могу судить, она говорила правду.
— Она подозревала, что он что-то от нее скрывает — и это могло быть именно это, — сказал Патрик. — Мы должны непременно узнать, откуда и за какую работу ему поступали деньги.
— Тот факт, что это ровная сумма, говорит в пользу шантажа, не так ли? — проговорила Паула со своего места у двери. Анника спрашивала ее, не желает ли она сесть за стол
— Что ты имеешь в виду? — спросил Йоста у Паулы.
— Ну, если бы речь шла о денежных выигрышах, то сумма не была бы такой постоянной, — пояснила она. — Или если бы это была плата за какую-либо подработку. Она наверняка оплачивалась бы сдельно и не давала бы каждый раз одинаковую сумму. А вот при шантаже разумно предположить, что он захотел бы получать постоянную сумму через равные промежутки времени.
— Думаю, Паула близка к истине, — согласился Флюгаре. — Возможно, Лассе шантажировал кого-то, кому это в конце концов надоело.
— Вопрос в том, о чем в таком случае может идти речь. Похоже, семье Лассе ничего не известно, так что нам придется расширить круг, расспросить его знакомых, узнать, не известно ли что-нибудь кому-нибудь из них, — вновь взял слово Патрик и, немного подумав, добавил: — Опросите тех, кто живет поблизости, — собственно, это будут мои соседи, жители домов вдоль дороги на Сельвик. Спросите, не заметил ли кто-нибудь машину, останавливавшуюся у пляжа. В такое время года машин немного, а любопытные глаза, следящие из-за занавески за чужой жизнью, всегда найдутся.
Все задания он выписал на доске. Их еще предстояло распределить, но сейчас ему просто хотелось зафиксировать все, что надо сделать.
— Отлично, тогда переходим к Виктории, — сказал он, закончив записи. — Завтра в Гётеборге состоится общее совещание. Спасибо, Анника, что ты помогла мне его собрать.
— Не стоит благодарности, — отозвалась секретарь. — Это было легче легкого. Все настроены очень положительно — скорее удивлялись, почему никто не подумал об этом раньше.
— Лучше поздно, чем никогда. Итак, что нам удалось выяснить с последней летучки? — Хедстрём обвел глазами коллег.
— Ну что ж, — заговорил Йоста. — Самое интересное, пожалуй, что у Виктории, по словам ее брата Рикки, был роман с Юнасом Перссоном.
— Нам удалось получить подтверждение этого от кого-то еще, кроме Рикки? — спросил Мартин. — И что говорит по этому поводу сам Юнас?
— Нет, не удалось, и Юнас, само собой, все отрицает, однако у меня возникло ощущение, что он лжет, — сообщил Флюгаре. — Так что я собираюсь опросить девочек в конюшне. Такое очень трудно держать в тайне.
— Ты поговорил с его женой? — спросил Патрик.
— Я предпочел бы не разговаривать об этом с Мартой, пока мы не узнаем больше. Если все это все же окажется неправдой, то нет причин
— Не могу не согласиться. Однако рано или поздно нам придется поговорить с Мартой, — развел руками Хедстрём.
Паула снова откашлялась:
— Прошу прощения, но я что-то не пойму, какое это имеет значение для следствия. Ведь мы ищем кого-то, кто похищает девушек и в других частях Швеции, не только здесь!
— Ну да, — проговорил Патрик. — Не будь у Юнаса алиби на момент исчезновения Виктории, это мог бы быть и он, и кто-то другой. Но, может быть, выяснится, что отношения у нее были совсем не с Юнасом, а с неким третьим человеком, который ее и похитил. Мы просто должны понять, как Виктория вошла в контакт с похитителем, что именно в ее жизни сделало ее уязвимой. Это может быть все что угодно. И к тому же мы знаем, что кто-то следил за ее домом. Если это преступник, то он мог наблюдать за ней некоторое время, а это означает, что он мог поступить аналогично и в отношении других девушек. Факты личной жизни Виктории, возможно, сыграли роль в том, почему преступник остановил свой выбор именно на ней.
— Кроме того, она получала письма — и не самого приятного характера, — добавил Йоста и обернулся к Пауле: — Рикки нашел их, но выбросил, опасаясь, что они попадутся на глаза родителям.
— Вполне понятно, — кивнула она. — Звучит разумно.
— А как дела с окурком? — поинтересовался Мартин.
— Пока ничего, — ответил Хедстрём. — И к тому же нам сначала нужно найти подозреваемого, чтобы установить взаимосвязь с окурком, без этого от него нет никакого толку. Что у нас есть еще? — спросил он, обводя всех взглядом. Казалось, вопросы только множатся.
Его взгляд остановился на Пауле, и он вдруг вспомнил, что они с Молином собирались что-то рассказать на совещании. Мартин и вправду сидел как на иголках, и Патрик кивнул ему.
— Да-да! — встрепенулся молодой человек. — Паула все это время размышляла над тем, что в травмах Виктории ей чудится нечто знакомое — собственно говоря, она имела в виду язык.
— Отсюда твои долгие часы изысканий в архиве, — сказал Хедстрём и почувствовал приступ любопытства. Внезапно он заметил, что у Паулы так же горят щеки.
— Да, хотя я шла по ложному следу, — принялась рассказывать женщина. — То, что я искала, хранилось не в архиве, хотя я была убеждена, что где-то это видела.
Она подошла ближе и встала рядом с Патриком, чтобы остальным не пришлось выворачивать шеи, глядя на нее, стоящую у двери.
— Тебе показалось, что это было какое-то давнее расследование? — уточнил Хедстрём в надежде, что теперь она скорее дойдет до главного.
— Точно. И когда я зашла в кабинет Мартина и стояла, глядя на его книжную полку, мне вспомнилось. Это было одно дело, о котором я читала в Скандинавской криминальной хронике, — объявила женщина.