Укротить ловеласа

Сойфер Дарья

Надя расхохоталась. И не потому, что Вадик сказал что-то ужасно смешное, просто у Платона так вытянулось лицо, когда его назвали «этот», что удержаться было невозможно. Если Вадик и имел какие-то представления об этикете, то тщательно это скрывал. Вообще-то она не собиралась никого к себе приглашать, не успела еще в полной мере насладиться одиночеством, да и сериалы не любила, — такая трата времени! Стоит только начать — и неделя выпадает из жизни. Однако одно только выражение лица Платона стоило того, чтобы сказать:

— Ладно, я подожду.

— Итак! —

Вадик просиял и повернулся к парочке с виолончелью. — Если сказано без эротики, давайте попробуем, как «Рабочий и колхозница». Встаем, встаем!

— Так на виолончели же сидя играют! — надулся Платон.

— Ну вот, значит, успеешь еще посидеть! — и Вадик снова вооружился камерой. — Оп-ца-дрип-ца-оп-ца-ца!

Что символизировало последнее восклицание, Надя так и не поняла. Ясно было только, что Вадик в прекрасном расположении духа. Платон, правда, ненадолго взгрустнул, но стараниями Ольги быстро пришел в себя и начал обольстительно улыбаться в объектив.

Надю всегда удивляло, с какой легкостью Платон переключается на что-то новое. Как ребенок, который увидел бабочку и тут же забыл про родителей, игрушки, дела. Разинул рот и потопал коротенькими ножками за яркими крылышками. И сейчас в роли бабочки выступала Ольга. Немудрено: ее длинные, усыпанные блестящими камнями серьги покачивались, как маятник гипнотизера, а поставленный голос и вовсе усыплял бдительность.

Ларионова относилась к тем редким женщинам, которые, не обладая особой природной красотой, умеют правильно себя подать и сделать так, чтобы ими восхищались. Кроме пышной груди Ольга не выделялась ничем особенным, но Надя была уверена: если стереть с лица Ларионовой вечерний макияж, то перед всеми предстанет обычная заурядная девушка, мимо которой можно пройти — и тут же забыть, как она выглядит. И все же Ларионова сумела сделать из себя конфетку. Стоило ей открыть рот — как все замолкали, не решаясь перебить, стоило тряхнуть тщательно уложенными кудрями, как взгляд Платона становился расфокусированным, а Вадик суетился пуще прежнего. Наверное, именно так непримечательная Норма Джин превратила себя в красавицу Мэрилин, кумира миллионов.

Чем дольше Надя наблюдала за съемкой, тем отчетливее понимала, что, возможно, допустила ошибку, организовав этот дуэт. Ларионова затмевала Платона. Какие бы позы пара не принимала, на снимках неизбежно глаз приковывала именно Ольга. Платон же оставался в ее тени. Надя слишком привыкла к тому, что он всегда оказывается в центре внимания, и не просчитала все риски.

— По-моему, все чудесно, — после второго дубля песни Надя сверилась с часами: до конца оплаченного времени оставалось еще сорок минут.

— Да? — Ольга вскинула идеальной формы бровь. — А мы не попробуем с другого ракурса?

— Да, я тоже хотел, — подобострастно закивал Вадик.

— Нет, и так отлично. Это же для инстаграма, так что вполне хватит. А большой ролик снимем уже в зале «Зарядье» перед концертом.

— Ну… — Ларионова специально выдержала паузу, видимо, в надежде, что и Платон выскажется в ее пользу. — Если больше

никто не считает, что стоит сделать дублик… Я тогда буду собираться, да?

— Ага! — торопливо согласилась Надя.

— Платош, может, где-нибудь поужинаем? Я такая голодная… — и Ларионова плотоядно облизнулась, почти как та хозяйка банкета.

— Да! — тут же подскочил Платон, едва не уронив инструмент.

— Нет, — мягко вмешалась Надя. — Платон, я бы хотела еще пару снимков сделать только с тобой. И обсудить кое-что по работе… — она виновато вздохнула и посмотрела на Ольгу. — Прости, это может затянуться.

— Ну, смотрите, — Ларионова явно не привыкла уступать, и потому мстительно сощурилась. — Тогда завтра на репетиции?..

— Но… — Платон переводил растерянный взгляд с Нади на Ольгу и обратно.

— Ага, — ответила за него Надя и для пущей убедительности положила руку ему на плечо, давая понять: этот мужчина на вечер уже ангажирован.

Конечно, она осознавала, что ведет себя, как собака на сене. Сама с Вадиком договорилась, а между Платоном и Ларионовой вбила клин. Но стыдно Наде от этого не было. Во-первых, Платон в свое время отпугнул ее парня, и ответный ход она заслужила, а во-вторых, догадывалась, что он с легкостью подберет себе замену из бездонной телефонной книги, которую можно было распечатать и продавать как справочник женских имен.

Надя нарочно сделала так, чтобы Ларионова увидела в ней соперницу. Конкуренция любовная усыпляла бдительность во всем, что касалось деловых вопросов, а именно их Надя намеревалась решить.

И когда Ольга торжественно прошествовала на выход, Надя обратилась к Вадику:

— У нас ведь есть еще время до следующего клиента?

— Да, но ты же на парную съемку записывалась… — он напрягся, очевидно, не желая выполнять дополнительную работу.

— Но ничего же страшного, если ты немного поснимаешь только Платона? — Надя заискивающе улыбнулась и сняла с рубашки Вадика несуществующую пушинку.

— Ну… Я думал, мы кофейку выпьем, пока то-се…

— А я за кофейком сбегаю, пока ты будешь снимать следующего! — едва почувствовав слабину, Надя удвоила нажим. — И вина куплю… Какое лучше под «Игру престолов»?

— Красное… — Вадик прерывисто вздохнул, потому что в эту самую секунду Надя заботливо застегнула пуговицу на его груди. — Ладно. Просто Платона с виолончелью?

— Ну да, ну да, — Надя придирчиво оглядела своего подопечного. — И вот тут можешь добавить… Ну, пикантности, ты меня понимаешь?

Она подошла к Платону, взъерошила его волосы, чтобы он казался хулигански небрежным.

— Смотри прямо в камеру так, как смотрел на Ольгу, — проинструктировала она. — И если можешь, наиграй что-нибудь… Вадик, запишешь видео, да? Короткий ролик, минутный. Чтобы все это было более интимно… Может, желтоватый фильтр, теплый свет…

— Ты что это такое затеяла? — прошипел Платон, схватив Надю за локоть и притянув к себе. — Зачем выгнала Лелю?

— У Лели, — в тон ему прошипела Надя, — и без того куча отличных снимков.