Укротитель Медузы горгоны
Шрифт:
– Робертино? А кто исполняет его роль?
– Дорога-а-ая, – промурлыкал Витя, – я про Бризоли. До меня дополз слушок, что он нанимает моделей. Так?
– Вполне вероятно, но точно не знаю, – осторожно ответила я.
Витя поправил идеально уложенные волосы.
– Плиз, замолви за меня словечко.
Я опять попыталась увильнуть от прямого ответа.
– Я прикреплена к французскому театральному проекту, не заглядываю в офис «Бак».
Бармен надулся.
– Врушка! Не хочешь мне помочь. Неужели трудно? Скажи Робертино правду: «Господин Бризоли, в Москве есть только один человек,
Наглые небесно-голубые глаза Вити, окаймленные черной подводкой, уставились на меня. И что мне оставалось делать?
– О’кей, – выдавила я из себя.
– Дорога-а-ая, – обрадовался бармен. – Обожа-а-аю тебя! Степонька, сейчас одним глазком посмотрю, как на сцене дело вертится, потом сварю тебе мой фирменный капучино и подам с ванильными крендельками. Отдыхай, май лав!
Витя веселым зайчиком выскочил в коридор. Я достала мобильный, позвонила Мише, услышала сообщение про недоступность абонента, положила сотовый в карман и наткнулась пальцами на что-то маленькое, жесткое. И вытащила наружу подвеску в виде ангела, которую нашла на лестнице в подвале.
Я уже осматривала медальон, вроде сделанный из позолоченного серебра, но сейчас решила изучить его еще раз. Не очень-то я умиляюсь при виде ангелочков, а этот вообще противный – с капризным, порочным личиком и большим животом. Крылья у него раскрыты, а маленькие ручки сжаты в кулаки. Я перевернула фигурку, увидела на спине гравировку и прочитала вслух: «ОЗА». Потом вернула в карман и взяла журнал.
Он оказался очень старым, в нем была реклама губной помады фирмы «Бак», которую мы выпустили три года назад. Ну почему в приемных всегда валяются допотопные издания? То, что я держу в руках, давно разорилось и более не существует. От скуки я начала перелистывать страницы и прочла на развороте набранное крупным шрифтом название статьи: «Неудобный вопрос». Чуть ниже была фотография мужчины и текст: «Ну что, заждались горячего интервью? А мы не виноваты, что его так долго нет. Не желают селебретис отвечать на неудобные вопросы, привыкли, что журналисты присылают им после интервью материалы на вычитку и покорно вычеркивают фразы, которые звезде не нравятся. Но у нас все иначе. Слово не муха, вылетит, не поймаешь и газетой не прихлопнешь. Мы ничего не правим. Сказал «а»? Не переделаем его в «ы». И вопросы у нас ой какие жесткие. На них решаются отвечать лишь очень храбрые люди. Такие, как известный в прошлом каскадер, а ныне водитель автобуса Мирон Львов».
Я еще раз посмотрела на снимок. Мирон Львов? Редкое имя, не самая распространенная фамилия и далеко не простая биография: неудавшийся актер, исполнитель трюков, инвалид, водитель… О, да передо мной интервью с одной из жертв серийного маньяка! С тем мужчиной, который после затянувшихся телесъемок не поехал домой, а остался ночевать в гримвагене и сгорел в нем. Мои глаза побежали по тексту…
Глава 17
«– Здравствуйте, Мирон!
– Добрый
– Спасибо, что согласились на интервью. Хочу предупредить, оно называется «Неудобный вопрос». И я не стану интересоваться, каким одеколоном вы пользуетесь.
– Не люблю парфюм.
– Мужчина должен быть могучим, волосатым и вонючим?
– Нет, аккуратным, но без налета метросексуальности.
– Ой, какие вы слова знаете! Интеллигент, да? Книжки читаете?
– В той литературе, которой я увлекаюсь, про метросексуалов не пишут.
– А что на сон грядущий перелистываете?
– Перед сном я ем.
– Да ну? Салат из зеленых листьев?
– Жареную картошку. А потом пью чай с пирожными.
– Господи… Не думала, что признаюсь в этом, но я вам просто офигеть как завидую!
– Зависть убивает жизненную энергию.
– Правда?
– А еще наше пребывание на Земле укорачивают злые слова, сказанные в адрес другого человека. Не сплетничайте, не хамите, не делайте другим замечаний, не осуждайте никого и проживете до ста лет здоровым.
– Интересно. Я попробую. А почему вы водите автобус?
– Гримваген.
– Разве это не одно и то же?
– Нет. Я не езжу по маршруту и не беру пассажиров на остановках.
– Ага. У вас на шее цепочка, но что на ней висит, не вижу. Крест? Вы верите в бога?
– Давайте сначала определим, кто такой бог.
– Так там крест?
– Нет.
– А что?
– Медальон.
– Какой?
– Красивый.
Итак, дорогие читатели. Вот мы и нащупали неудобный вопрос. Мирон не желает говорить об украшении. Почему? Тут какая-то тайна. Сейчас мы ее расковыряем. За ушко да на солнышко!
– Вы носите амулет?
– Можно и так назвать.
– От сглаза?
– Не верю в эту чепуху.
– Это подарок?
– Нет.
– Сами купили?
– Нет.
– Но так не бывает. Либо сами приобрели, либо получили презент.
– Вы узко мыслите.
– Расширьте мой кругозор, объясните, где взяли прибамбас. А, догадалась! Украли!
– Я не ворую.
– Мирон, сдаюсь. Откуда безделица?
– Нашел.
– Поднял, посмотрел, понравился, помыл, нацепил?
– Вроде того.
– А где подобрали?
– Не помню.
– Вместе с цепочкой?
– Нет.
– Ее отдельно купили? Или дома завалялась?
– Приобрел в ювелирной лавке.
– Она золотая?
– Вроде да.
– Медальон не вижу, а цепочка на виду, причем не простого плетения, думаю, очень дорогая. Небось подвеска ей под стать?
– Нет.
– Дешевая?
– Сколько стоит воздух? Ему нет цены.
– О! Значит, амулет для вас, как воздух.
– Все. Интервью закончено.
– Куда вы, Мирон? Мы еще не договорили!
Да, дорогие читатели, некогда успешный каскадер, хорошо зарабатывающий, а нынче скатившийся к подножию социальной и финансовой лестницы Мирон Львов удрал от корреспондентки со скоростью испуганного кролика. Но вы меня знаете! Если звезда хочет что-то скрыть, я костьми лягу, деньги главного редактора потрачу, но выясню, почему бывшей знаменитости простой вопрос неудобным кажется. Хотите увидеть, что так упорно скрывал Львов? Переворачивайте страницу. Опля! Там фото».