Укротитель тьмы. Part 1
Шрифт:
– Ваш плащ, пожалуйста. – попросил портье ровным тоном.
Ник со скепсисом воззрился на него и начал перекладывать содержимое карманов плаща в брюки. Не все конечно, ведь карманы чародеев – это бездонная яма, а только самое важное: кошелек, ключи, парочку дорогих сердцу амулетов.
Швейцар наблюдал за его манипуляциями с явной неприязнью. Да и плевать. Он мог считать Ника параноиком, но даже в магическом сообществе никто не исключал существование мелких воришек и карманников.
– Поаккуратнее, пожалуйста. – холодно предупредил Ник, передавая свой плащ мужчине. – Это мой любимый.
И впрямь, чародей испытывал какую-то неизъяснимую тягу к верхней одежде с длинными полами.
Для чародеев вообще огромное значение играет материал. Кожа, по мнению Ника, была самым лучшим из вариантов. Гладкая и непромокаемая, она почти не пачкалась, а плотная фактура хорошо сохраняла тепло и почти не рвалась. Черный цвет прекрасно скрывал владельца ночами, и в принципе не был марким, подходил подо все и отлично шел конкретно чародею. Днем, правда, он привлекал довольно много внимания, но Ник не имел ничего против.
Наконец, когда гардеробщик протянул ему жетон, Ник направился к двери напротив входа. За ней каждого посетителя ожидал разительный контраст с внешним фасадом здания. Вместо маленького помещения с низкими потолками и заплеванным полом, которые можно было предположить, глазам представал огромный зал с мягкими стенами.
«Лошадь в яблоках» был клубом для магов. Клубом, конечно, не в том представлении, какое первым приходит на ум молодёжи с подсвеченными танцполами и диско-шарами под потолком. Скорее, клубом по интересам. Сюда мог прийти любой маг и немножко отдохнуть, провести время в хорошей компании, найти новых друзей или посетовать на жизнь за стаканчиком грога.
Для этих целей у противоположной стены располагалась барная стойка из добротного дерева. По левой стене стояли игровые автоматы, которые веселым звеньканьем зазывали желающих. Справа были расставлены небольшие столики и кресла, где можно было перекусить или спокойно побеседовать. По воздуху из патефона плыла старомодная ненавязчивая музыка. Тусклый свет разливался по зале масляным невыразительным маревом, дабы не отпугивать тех созданий, что не переносили яркого освещения. На столах курились свечи с благовониями, вперемешку с дымом вонючих сигар. Сейчас это место скорее напоминало дом престарелых. Ник, окинув взглядом пространство, убедился, что средний возраст присутствующих можно было определить, как шестьдесят пять плюс. В прочем, это и неудивительно, маги что бывали здесь, остались еще со времен прусского Кенигсберга, овеянного мистической славой прошлого. Конечно, для магов это не цифра, но чародей, как самый зелёный, почувствовал себя неуютно.
Ожидаемо, на Ника тут же обратились взгляды многих и, как следствие, по залу пробежал шепоток, напоминающий отлив волны. Со всех сторон к чародею протянулись ауры колдунов и овеяли его своей ледяной неприязнью. Ник сжал зубы, постарался мысленно загнать нарастающее напряжение подальше и уверенно вошел в зал.
Именно поэтому он ненавидел это место. Здесь, среди своих, чародей чувствовал себя еще более чужим, чем среди обыкновенных людей. Мерзкие снобы.
Из-под полуопущенных ресниц чародей исследовал зал, то и дело натыкаясь на холодные взгляды присутствующих, пока, наконец, не увидел на другом конце комнаты три
Однако Нику удалось добраться до места, кажется даже не разу не проклятым, что уже можно было посчитать удачей. В уголке зала под тусклым канделябром стоял круглый стол, обитый красным сукном. За ним расположились три старушки. Ник так и не знал их истинного возраста, но на вид им было лет по семьдесят. В данный момент пожилые женщины играли в домино, хотя это больше походило на шахматный турнир на время. По крайней мере, они лупили черными фишками с белыми гнездами по столу, почти не переставая, да с такой силой, что те громко щелкали.
– Здравствуйте, дамы. – обратился Ник с полупоклоном к трем женщинам.
Они одновременно вскинули на него взгляды.
– О, Ник, – слабо улыбнулась Антонина Феофилактовна. – Ты уже знаешь, да?
Она обвела его взглядом. Ник инстинктивно коснулся искусственной лавандовой брошки на груди. Специально ради этого визита он переоделся во все черное, и теперь образ оттеняло только это фиолетовое украшение. Старушки были одеты также. Полненькая Аксинья Степановна Сенина, которая была похожа на живое воплощение колобка, сегодня по случаю траура одела черное платье и сменила платочек пестрой расцветки, постоянно покрывающий ее голову, на темный палантин. За то Глафира Ефимовна Грибанова почти не изменила себе – ее гардероб и так составляли исключительно тёмные оттенки. Глаза женщины под толстыми круглыми стеклами очков опухли от слез. Антонину Феофилактову Старикову Ник вообще не видел ни в чем ином, кроме как в вязаных кофточках кричащих цветов, поэтому сегодняшняя черная водолазка была непривычна глазу. У каждой на груди была приколота веточка живой лаванды. Многие сегодня в этом зале были одеты в том же стиле.
– Да, госпожа Старикова, приношу вам свои соболезнования. – тихо откликнулся Ник.
Дело было, конечно, в смерти Нателлы, а такой образ был своеобразным ритуалом, через который маги выражают почтение усопшему товарищу. Сверхъестественное общество в своей приверженности к обычаям и чопорностью их исполнения могло перещеголять даже английский двор. Именно на такой случай у чародея в шкатулке с безделицами лежала лавандовая брошь. Отыскать эти дивные цветы живыми в Калининграде было практически невозможно, а их отсутствие могли счесть за неуважение к усопшему.
– Это большая потеря для всех нас. – с тяжким вздохом кивнула Глафира Ефимовна и протерла глаза платочком, не снимая очков.
Место, где мог бы разместится четвертый игрок, пустовало. На той стороне стола стоял стакан, покрытый куском черного хлеба. Чародей почтительно склонил голову. Тоска с новой силой сдавило сердце тисками. Ник долго привыкал к людям, но уж если кто-то занимал некоторое место в его сердце, то его уход оставлял неизгладимый след.
– Присаживайся, – тихо пригласила его Аксинья Степановна.
Ник дипломатично забрал стул у другого стола и присел рядом с Глафирой, чтобы не нарушать прощального обряда. Эти три женщины были ближайшими подругами Нателлы, и если он что-то мог узнать о жизни и работе Кольцовой, то только от них. Но чародей знал: как бы ему не хотелось поскорее уйти, он не мог давить, а значит нужно было ждать подходящего момента.
– А ведь Наташка из нас самой молодой была, – горько покачала головой Аксинья, и платок несколько сбился, открывая русые не по возрасту волосы. – Не должно так быть, чтобы молодые вперед старых к праотцам отправлялись.