Укрой меня от беды

Головьева Светлана

— Но ведь срок еще слишком мал, — говорю я, словно в бреду. Это какой-то кошмар наяву. Это все не может происходит на самом деле. Наверняка я сейчас проснусь и увижу Софи рядом с собой счастливую и заспанную. Обниму ее теплое тело и прижму себе так крепко, чтобы она никуда не уходила. Мы проваляемся до обеда, разговаривая обо всем на свете, а потом встанем и пойдем завтракать. Софи будет есть шоколадную пасту прямо из банки. А я сделаю для нее пышный омлет с сыром и ветчиной. И все будет чудесно. Но на самом деле это ужасающая реальность. И я не сплю, а стою в холодном коридоре больницы, в котором пахнет смертью и лекарствами.

— Шесть месяцев не такой маленький срок, у нас есть нужное оборудование, и мы сможем его выходить.

Тебе нужно лишь надеяться на хороший исход. Доверься докторам и наберись терпения. Хорошо?

Я лишь киваю, не способный произнести ни слова. Вся моя жизнь сейчас замерла на месте. Время остановилось на этом моменте, от которого зависит все. Я словно вышел к развилке и дорогу, по которой мне идти, выбирает Софи. Надеюсь, что она не ошибется. Она должна выжить иначе мы оба погибнем.

— Я буду рядом с ней, а тебе нужно привести себя в порядок. Пойдем, нужно тебя осмотреть и промыть раны, — Карен ведет меня в какой-то небольшой кабинет и усаживает на кушетку. Она с кем-то говорит, но я не вижу с кем. Я полностью отключаюсь от этого мира. Все о чем я могу думать — это Софи. Снова и снова прокручиваю в голове ее образ. Не тот слабый и окровавленный, нет. Я закрываю глаза и вижу ее улыбку, слышу заливистый смех, немного детский. Вспоминаю, как она морщит носик, когда смеется. Перед глазами всплывает картинка того вечера, что мы устроили месяц назад. Не было никакого повода, но мне так хотелось чем-нибудь ее удивить. И пока она сидела у Карен, я приготовил отличный ужин. Мы накрыли стол в саду и просидели там до полуночи. Вокруг было так тихо, а луна над нами казалась гигантским оком, подглядывающим за нами. Потом мы с ней долго танцевали босиком на мягком газоне. Я обнимал Софи за талию, вдыхал ее сладкий цветочный аромат и пел ей на ушко. В тот вечер я чувствовал себя самым счастливым человеком на всей планете. Я представлял нашу с ней жизнь через год и через десять и видел все в мельчайших деталях. А что теперь? Какой-то псих, возомнивший себя черт знает кем, вторгается в мою жизнь и все переворачивает с ног на голову. И оставляет мне одни осколки.

Спустя почти два часа я все еще сижу в пустом коридоре, допивая десятую кружку противного кофе. Карен так и не появилась из операционной, где скрылась, кажется, вечность назад. Мне обработали мои сбитые руки, наложили пару швов на лбу. Я даже не заметил, что порезался. Мне кажется, что все мои чувства отключились в тот момент. Закрывая глаза, я все еще вижу разбитое лицо Бена Пэриша. Я практически убил его, но оставив его там, я определенно поспособствовал его кончине. Должен ли я чувствовать вину за это? Наверно, но я не чувствую. Становлюсь ли я плохим человеком от этого? Не знаю. Но точно знаю, что он заслужил то, что с ним произошло.

— Лиам Хендерсон?

Поднимаю голову и вижу перед собой офицера полиции. Коренастый мужчина с залысинами на висках и тонкими усами. На поясе закреплена кобура с пистолетом и дубинка. Я киваю ему, и он садится рядом со мной на скамью. От него пахнет луком и пережженным кофе.

— Чем могу помочь? — спрашиваю я.

— Мне нужно снять у вас показания. Вы были на месте аварии недалеко от Спринг Хилла?

— Да.

— Вам знаком некий Бен Пэриш?

— Да.

— А кем вам приходится Софи Пэриш?

— Это моя невеста.

Офицер кивает и, достав из кармана записную книжку, начинает что-то быстро записывать. А потом снова вонзает в меня свой соколиный взгляд.

— Знаете ли вы, что Бен Пэриш умер во время пожара? Его машина взорвалась после того, как слетела в овраг?

— Вы меня в чем-то обвиняете?

— Ни в коем случае, просто пытаюсь разобраться в ситуации.

— Тогда слушайте и записывайте, если хотите. Бен Пэриш годами мучил и избивал свою жену. А когда она от него сбежала, то не смирился с этим и продолжал искать ее повсюду. Но не от великой любви, знаете ли. И когда он ее, наконец-то нашел в этом городе, то решил похитить

ее. А потом по своей дурости сам же чуть не убил ее. Так что я считаю, что он получил по заслугам. Я там был и еле вытащил оттуда Софи. Сейчас она на грани жизни и смерти и может потерять ребенка, который достался ей слишком дорого. Так что если хотите меня арестовать, то, пожалуйста, — я протягиваю ему свои руки, — а если нет, то проваливайте.

— Прошу прощения, — офицер выглядит сконфуженным и поднимается на ноги, — не думаю, что у вас будут проблемы с этим. И очень надеюсь, что ваша невеста выживет. До свидания.

Я ничего не отвечаю, лишь киваю ему и отворачиваюсь, давая понять, что разговор окончен. Слава богу, в этот момент выходит Карен. Выглядит она не лучшим образом, но чем ближе подходит, тем четче я вижу ее улыбку.

— Как она? — спрашиваю я, подбегая к девушке.

— Все в порядке, она жива и ребенок тоже, — кивает Карен, улыбаясь, — были небольшие осложнения, она потеряла много крови, но все обошлось.

Я уже не слушаю, что она говорит. Я стискиваю ее в объятиях, так сильно, что ей наверняка больно. Но я только сейчас понял, что все это время ожидания, я дышал с большим трудом. А теперь могу спокойно вздохнуть полной грудью.

— Спасибо, большое спасибо.

— Не мне говори спасибо, а хирургам, что с ней работали. Я просто была рядом с Софи.

— Я могу ее увидеть?

— Она в реанимации, придется немного подождать, но я могу отвести тебя к сыну. Сейчас он находится в боксе, который поддерживает его жизнь. Там он будет находиться, пока не наберет нужный вес. Но никаких угроз его здоровью нет. Так что не волнуйся.

— Тогда пошли, — говорю я, а у самого сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я не перестаю улыбаться, пока мы петляем по узким коридорам. Когда мы приходим в детское отделение, в котором лежат новорожденные, на меня надевают халат с завязками на спине на подобии хирургического. Карен тоже надевает такой и протягивает мне медицинскую маску. В таком снаряжении мы подходим к небольшому боксу, в котором лежит мой сын. Я даже представить не мог, что дети могут быть такими крошечными. И вокруг него столько всевозможных трубочек, что, кажется, нет ни единого свободного места на его теле, к которому не был бы прикреплен датчик. Я подхожу к нему ближе, сажусь на стул, заботливо поставленный Карен, и пытаюсь сдержать слезы. Я испытываю огромное счастье, видя, что ребенок, которого я уже давно считаю своим, жив. Но к этому чувству примешивается и боль за него, и злость на Бена Пэриша, который подверг такому испытанию моего сына и Софи.

— Ты настоящий боец, малыш, — шепчу я сыну. Его глазки закрыты, и я гадаю, какого они цвета. Возможно, такие же лучистые, как у его мамы.

— Уже придумали имя? — спрашивает Карен, я и забыл, что она все еще здесь.

— Нет, никак не могли договориться. Мы думали, что у нас еще много времени…

— Ничего страшного, когда Софи очнется вы выберете подходящее, — Карен улыбается и, похлопав меня по плечу уходит, оставляя меня наедине с сыном.

— Да, малыш, мы все это представляли совсем по-другому.

Софи предложила мне присутствовать на родах несколько недель назад. Конечно, для меня все это было в новинку, но я согласился. Я решил, что должен быть с ней рядом в такой ответственный момент. Разделить с ней боль и счастье впервые увидеть нашего малыша. А получилось все так, что она еще даже не видела сына. Жизнь любит преподносить подарки и самое пугающее, что они чаще всего не слишком нас радуют.

Я остаюсь с сыном еще ненадолго, а потом незаметно для себя засыпаю. Усталость делает свое дело и полностью опустошенный, я отключаюсь. Мне ничего не снится, я просто провожу какое-то время в бездне. И просыпаюсь от того, что меня кто-то трясет. Протираю глаза, не сразу понимая, где нахожусь. Но увидев сына, все воспоминания мигом возвращаются. Я поднимаю голову и смотрю на Карен, возвышающуюся надо мной.