Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость

Головачёв Василий Васильевич

Не увидев в приёмной генерала каких–либо людей, Михеев успокоился.

— Кто у него? — кивнул он на дверь кабинета.

— Игорь Дмитриевич один, — ответил адъютант Зворыкина, спокойный, уравновешенный капитан Невельской; у него были цепкие серые глаза и ёжик светлых волос. — Проходите, Михаил Васильевич.

— Ждите, — посмотрел Михеев на сопровождавших его парней.

Расправил плечи, поправил галстук, сдержал желание повернуть обратно, вошёл в кабинет начальника Управления, небольшой, но кажущийся просторным, так

как в нём не было ни шкафов, ни книжных полок, ни какой–либо другой мебельной продукции кроме двух столов, составленных буквой Т. Лишь по стенам были развешаны стенды с наградами Зворыкина: до службы в «конторе» он был великолепным стендовым стрелком, неоднократным чемпионом Москвы, России, Европы и мира.

— Садитесь, — бросил генерал, плотный, крепкий, похожий на адъютанта точно таким же ёжиком волос, но больше уверенностью и внутренней силой. — Сейчас подойдёт один человек и начнём.

За дверью, в приёмной, что–то бахнуло, словно со стола упал графин с водой.

Михеев подтянулся, помедлил, глянул на дверь.

— Может, я в другой раз зайду?

— Садитесь, — повторил генерал, продолжая писать. — Петя сегодня с утра роняет вещи.

— И всё же я зайду… — Михеев споткнулся.

Зворыкин оторвался от своего занятия, поднял голову. Глаза у него были такие же серые, как и у Невельского, и стыла в них такая мрачная угроза, что Михеев невольно сделал шаг назад.

Открылась дверь, в кабинете появился мужчина в строгом тёмно–синем костюме, без галстука.

Михеев хорошо знал его, это был заместитель начальника Управления «Т» Войнович, получивший среди сотрудников службы прозвище Профессор. Он бросил взгляд на Михеева, но не поздоровался, перевёл глаза на Зворыкина.

— Всё подтвердилось, Игорь Дмитриевич.

— Понятно.

Оба с одинаковым выражением жалости посмотрели на полковника.

— Сами расскажете, Михаил Васильевич, как всё было? — начал Зворыкин. — Или предпочитаете выслушать доказательную базу?

— К–какую базу? — заикнулся Михеев, покрываясь потом. Во рту пересохло, голос стал хрупким. Он уже всё понял, но всё–таки надеялся, что ошибается.

— О чём вы, товарищ генерал?

Войнович сел за второй стол, упиравшийся в генеральский торцом, достал из непонятно откуда появившейся папки какие–то бумаги и фотографии.

— О своей роли в истории на Байкале, — сказал он. — И обо всём остальном.

— Я всё написал в докладной…

— Не будьте идиотом, полковник, — поморщился Войнович. — Мы не дети. Кто и где вас завербовал?

Михеев покачал головой, лихорадочно соображая, что делать, оглянулся на дверь.

— Они не помогут, — спокойно сказал Зворыкин.

Полковник дёрнулся к двери, но остановился, потому что дверь приоткрылась и в кабинет заглянул адъютант генерала. Изучающе глянул на побледневшего Михеева, закрыл дверь.

Михеев обернулся. Оба генерала молча смотрели на него, не делая никаких движений.

Они были так уверены в себе и в правильности своей позиции, что не приходилось сомневаться: они знают , с кем связан подчинённый.

— Будем беседовать как нормальные люди или вы предпочитаете другие варианты? — спросил Зворыкин.

— Я… вас… не понимаю…

Генерал нажал клавишу селектора:

— Петя, пусть войдёт.

Дверь открылась, в кабинет вошёл Афанасий Вьюгин.

Несколько минут они смотрели друг на друга: полковник бригады спецопераций и начальник Центра психофизических исследований. Потом Афанасий стиснул зубы, явно сдерживая какое–то слово, и отвернулся.

— Слушаю, товарищ генерал.

— Присаживайся, рассказывай.

Вьюгин сел напротив Войновича.

— Погибли пять человек. Двое из нашей группы, трое — ваши. По вине этого человека… с позволения сказать. Если бы я знал раньше…

— Оставьте лирику, полковник.

— Полковник Михеев завербован.

— Доказательства?

Вьюгин достал из кармашка серебристую «конфетку» флешки, передал Войновичу.

— Здесь всё.

Тот повертел флешку в пальцах, протянул Зворыкину.

— Я уже изучил.

Генерал воткнул «конфетку» в гнездо компьютера под столом, внимательно прочитал текст предложенных документов, проглядел фотографии, поднял глаза на Войновича:

— Вы следили за ним?

— Да.

— С какого времени?

— С момента высадки на Байкале.

— Мне дадут слово? — спросил Михеев в пространство, продолжая стоять с независимым видом.

Все трое посмотрели на него.

— Собственно, вами будут заниматься другие службы, — сказал Зворыкин ровным голосом. — У меня к вам всего два вопроса: когда вас завербовали и кто?

— У вас есть доказательства?

— Уже только один этот вопрос — доказательство, — проворчал Вьюгин.

— Есть, — сказал Зворыкин, переключая что–то на клавиатуре. — Смотрите.

На стене кабинета вспыхнул световой квадрат, превратился в экран. По нему поползли строки текста.

Михеев впился в них глазами.

Когда текст сменили фотографии, сделанные контрразведчиками «Триэн», он побледнел. На последних фотографиях полковник был запечатлён вместе с министром образования и науки Фурсенюком и его заместителем Метельским.

— Это… подстава…

Зворыкин усмехнулся:

— Водички дать?

— Кто вам дал эти материалы?

— Я, — сказал Вьюгин, с интересом наблюдая за Михеевым.

— Ты не мог этого знать…

— Я — нет, но есть другие люди, они тебя просканировали. Жаль, что мы вычислили тебя позже, сука, чем следовало.

— Спокойнее, Афанасий Дмитриевич, — сдвинул брови Войнович.

— Итак, полковник, не слышу ответа, — напомнил Зворыкин.

— Я ни в чём не виноват! Никто меня не вербовал! Я служил отечеству, не прячась за чужими спинами! У меня шесть наград…