Укрой меня от замыслов коварных
Шрифт:
– Мы очистились. Сейчас будем летать. Ты – воздушный шар!
Валёк выпрямился, закачался из стороны в сторону, представляя себя шаром.
– Вся грязь из нас ушла, ты чист и свеж!
Последние слова Роман произнёс гулко, с нажимом, так, что вздрогнул даже Петрович, заглянувший в гостиную из прихожей.
Роман стряхнул с кистей остатки невидимого свечения, похлопал парня по плечу.
– Посиди, попей чаю.
После этого пошёл мыть руки.
Вернулся, услышал Петровича:
– … мне тоже летать хотелось.
Валёк
– Сиди, сиди. Как самочувствие?
– Голова кружится…
– Пройдёт.
– Я вам должен…
– Ничего ты не должен.
– Меня учили платить.
– В принципе это правильно, за всё надо платить, поэтому будешь должен мне пару яблок, договорились?
Валентин непонимающе глянул на Петровича.
– Я тебе говорил, – усмехнулся тот. – Привезёшь из дома яблок, Вальке скажешь – для меня. Нечего ей знать, куда мы ходили. – Петрович повернулся к Роману. – Это его мамаша, сестра моя двоюродная. Спасибо тебе, Евлампыч.
– Да не за что пока, пусть разберётся в себе, чего ему не хватает, а то такой сумбур в голове.
– Вот я и говорю – не лезь ты в этот химический институт, есть и другие, не хуже.
Гости ушли.
Роман расслабился, пребывая в эйфории от проведенного сеанса энерготерапии. Снова шевельнулась мысль перейти на стезю целительства и не заморочиваться государственными проблемами, несущими отрицательные эмоции.
После освобождения Даниэлы Ылтыын Юря дважды навещал его и тоже признался, что не горит особым желанием возвращаться в Службу внешней разведки.
– Зовут в контрразведку, – сказал он перед отъездом на родину. – Там создают подразделение, родственное вашему.
– Пойдёшь? – односложно спросил Роман; разговор состоялся на четвёртый день после ухода Дани, и думать о чужих проблемах не хотелось.
– Не знаю, – признался Алтын. – Скорее всего совсем уйду из конторы, пойду в шаманы. Папе преемник нужен.
Роман с любопытством посмотрел на обманчиво бесстрастное лицо эскимоса.
– У вас эти обязанности по наследству передаются?
– Уже нет, уходят традиции. Двадцать первый век на дворе, цивилизация на север двинулась. Эскимосы уже не живут в ярангах, финские домики ставят со всеми удобствами. Чуть ли не в каждом доме объёмный телик стоит, компьютерами все обзавелись.
– А шаманы что делают?
– Шаманы как жили сто и двести лет назад, так и живут. Лечат, бесов изгоняют, ритуалы соблюдают.
– Ты их знаешь?
– А то. – Ылтыын подумал, надул щёки и вдруг запел.
Это было самое настоящее горловое пение, похожее на курлыканье журавлей, на электрическое трескучее шипение, на звук разбивающегося стекла и на струнное гудение.
Роман открыл рот, в изумлении вслушиваясь в необычные звуки.
Ылтыын выдул «звуковой шарик», заскакавший по квартире, и прервал пение.
– У папы это лучше получается, он даже лечит пением. Подучусь и тоже буду лечить.
– Ты серьёзно? – Роман хотел сказать,
Разведчик превратил глаза в узкие щёлочки: это у него означало улыбку.
– Посмотрим. Береги себя. Арчибальд дважды получил по носу, а эти люди, вернее, нелюди, такого не прощают. Учуешь что – дай знать. А Даниэла твоя вернётся, не переживай.
– С чего ты решил?
– Знаю, – подмигнул Ылтыын.
На этом они и расстались.
Два дня Роман ходил под впечатлением сказанного. Собрался ехать в Рязань, невмоготу стало от неопределённости. Сама Даниэла не звонила, а на его звонки отвечала скупо: всё нормально.
В субботу он вечером упаковал вещи в сумку, завёл телефонный будильник на шесть утра, чтобы отправиться в Рязань пораньше, и в этот момент позвонил Афанасий:
– Привет, ты мне будешь нужен в Благовещенске.
Сердце упало.
– Когда?
– Завтра. – Афанасий, не спрашивая, чем он занят, сообщил о номере рейса, о том, что его встретят в аэропорту Благовещенска, и Роман проглотил возражения, понимая, что серьёзных причин отказаться от работы в составе ИПФ у него нет.
– Хорошо.
Настроение испортилось. Потом он подумал, что неплохо было бы развеяться в новой обстановке, и начал готовиться к экспедиции на юг Сибири. Захотелось поговорить с Алтыном, готовым прийти на помощь в любой момент. Всё-таки близких друзей у Романа было не так уж и много, а с Алтыном можно было решать любые проблемы. Да и вообще он оказался очень умным и спокойным человеком, что не могло не радовать. Однако поразмышляв на эту тему, Роман решил без нужды не звонить, а тем более не выстраивать канал телепатического общения, требующий немалого расхода нервной энергии.
До обеда он занимался уборкой квартиры, сортировал бумаги, складывая давние работы по оптике в отдельную папку. На всякий случай, оставляя шанс вернуться в лабораторию к профессору Имеретинскому. Затем собрал походную сумку и поехал в аэропорт Домодедово.
В десять часов вечера по московскому времени самолет взлетел и без происшествий прибыл в Благовещенск около полудня по местному времени.
В аэропорту Волкова ждал немногословный молодой человек, сухощавый, короткостриженый, внимательный, с небольшим плакатиком, на котором была напечатана фамилия Романа.
Сели в чёрную «Сайбирию», выглядевшую стильно и элегантно, несмотря на родословную, проистекающую от российской «Волги» и французской «Рено». Водитель, как оказалось, с правилами дорожного движения не дружил, поэтому нарушал их на каждом шагу. В результате, от Благовещенска до Углегорска они доехали всего за два часа, так и не встретив на пути инспекторов ГАИ.
Добравшись, он перезвонил Афанасию.
– Осмотрись, – попросил его майор. – Наши чуют дискомфорт, но расплывчатый какой-то, ускользающий, неопределённый. Ни обо что конкретное мы пока не споткнулись. Приеду часам к восьми.