Укрыться в облаках
Шрифт:
– Рита спит. Она провела бессонную ночь...
– Но мы же с ней говорили! – удивился детектив.
– Она снова легла... Хотите, чтобы я ее разбудил?
– Не надо. Пока я доеду, пока то да се... А там, глядишь, и сама проснется! – произнес Алексей, подумав, что было бы неплохо поговорить сначала с молодым человеком, без Риты.
Квартиру Кис отпер своими ключами, с порога произнеся тихо (на случай, если девушка все еще спит):
– Это я.
Андрей вышел в прихожую.
– Здравствуйте, Алексей Андреевич. Рита пока не проснулась.
–
Мужчины, стараясь не шуметь, проследовали в вышеозначенном направлении. Алексей плотно прикрыл дверь и показал жестом: «Располагайтесь!»
Расположились. Андрей был смущен: вроде пришел хозяин, – при этом он вроде как в гостях... Предложить детективу кофе, чай? Или, наоборот, ждать, что он сам предложит, по-хозяйски? Дурацкая ситуация...
– Сделайте кофейку, пожалуйста, – выручил его Кис.
Андрей охотно выполнил пожелание детектива, сварганив и себе чашечку, после чего мужчины уселись наконец.
– Чем закончился ваш блицкриг? – спросил Андрей.
– Извините, сразу не сказал: Митю мы на вашей квартире благополучно задержали. Он пытался раздавить вам пальцы дверью, как он это сделал с Сашей.
– Мне?
– Игорю. В вашей роли.
– А, да... – сдержанно отозвался Андрей. – Не каждый на его месте согласился бы исполнить «мою роль».
– Не каждый, – согласился Кис, – тем более что Игорь мог Мите капитально врезать и скрутить его в одно мгновенье, несмотря на то, что Вахреев значительно превосходит его по весу. Но Игорь подставился, для дела: нужно было взять Вахреева с поличным.
Алексей отпил глоток кофе, посматривая на Андрея. До сих пор он не вникал в ту область, которую можно было бы назвать «психологическим портретом». Нужды не имелось: ребята пришли к нему за помощью – он ее оказал, помог спрятаться. Ничего сложного – ничего такого, чтобы терять время на проникновение в души.
Но теперь надобность в этом возникла, иначе он не получит ответы на свои вопросы! И потому Кис вглядывался в лицо Андрея по-новому.
Он был действительно хорош собой, – детектив снова убедился в этом. Но его сдержанная, по-настоящему мужская красота отнюдь не бросалась в глаза – никакого сравнения с лучезарным обаянием «херувима». Потому ли, что лицо Андрея, породистое и умное, было каким-то погасшим? Словно стертым, словно Андрей не знал цену своей внешности – или отчего-то не желал привлекать внимание к ней...
Кроме того, он был чрезмерно худ. Болезненно худ – за пределами нынешней моды. Казалось, что он просто-напросто недоедал... Бедствовал? Или что-то лишило его аппетита? Какая-то личная драма, беда приключилась у него некоторое время назад?
Человек, переживший личную драму (неважно, какую именно), – такой человек душевно уязвим и может легко поддаться на отношения с тем... с той... Да с любым, кто сумеет проявить к нему сочувствие, понимание!
Сейчас детективу все было важно. Даже если центром интереса Киса являлась Рита. Но мнение Андрея о ней могло сослужить ему службу... Для чего ему следовало очертить для себя портрет самого Андрея.
...Редко случалось в практике детектива, чтоб он терялся.
– Андрей, пока Рита спит, я хочу расспросить вас о... о ваших отношениях с ней. Не сочтите это за праздное любопытство, мне нужно узнать ваше мнение...
– О Рите?
– Да. Но я должен понимать, насколько ваше мнение непредвзято... – Кис все же рискнул дать ответ правдивый: чувствовал, что с Андреем иначе нельзя.
– И что мне надо сделать, чтобы вы сочли мое мнение непредвзятым?
– А вы сами его, мнение ваше, считаете объективным?
– Сказать вам честно?
Детектив кивнул.
– Если честно, дурацкий вопрос вы задали! – усмехнулся Андрей. – Мы никогда не бываем объективны в оценке других. По той простой причине, что люди всегда субъективны.
– Принято. Тогда я переформулирую вопрос: насколько вы субъективны? – отправил мячик на поле противника Кис.
– В оценке Риты? Давайте ближе к делу: что вы хотите узнать, Алексей Андреевич?
– Ладно. У меня сложилось впечатление, что вы пережили в недавнем прошлом какую-то личную драму. Я не прошу рассказать о ней, имейте в виду. Я уважаю... э-э-э... ну, скажем, «частность человеческого существования».
– Вы читали Нобелевскую лекцию Бродского? – поразился Андрей.
Кис усмехнулся.
Андрей помолчал.
– Я вас не обидел? – спросил он вдруг.
– Ни боже мой! – заверил его детектив. – А мы остановились на чем?
– На «частности человеческого существования».
– Точно. Так вот, я не хочу влезать ни в вашу душу, ни в биографию. Однако душевные травмы делают человека более уязвимым, отчего он легче может попасть под влияние... под обаяние другой личности...
Ох, как тяжело давались слова детективу!
– ...В силу чего оценка этой личности может оказаться необъективна... пардон, субъективна, – закончил Кис.
В глазах Андрея вдруг вспыхнула смешинка. Столь веселая, безудержная, что казалось, сейчас молодой человек громко расхохочется. Но нет. Андрей, лицо которого все еще смеялось, ответил ему неожиданно серьезно.
– Вы предположили, что в Риту я успел влюбиться?
– Она красивая девушка и личность яркая, как мне показалось...
– Вы не ошиблись. Но я в нее не влюбился, если вы это хотели узнать. – Смешинка снова, как ведьма на метле, пересекла его радужку и исчезла за краем век. – Так что мое мнение в достаточной степени беспристрастно. А по поводу «личной драмы» вы угадали. Я даже скажу вам, какая именно драма приключилась в моей жизни: моя мама умерла от инфаркта, а моего папу... моего отца посадили за взятки. А из меня следователь в течение года исправно пытался выдавить показания против него – против моего отца! Который с детства учил меня честности и благородству... и брал взятки. Подойдет под определение «личной драмы»? – горько усмехнулся он.