Укус тени
Шрифт:
— Завтра сюда приедут родители Бенуа. Я поставила их в известность только сегодня утром. Мне не хотелось их волновать… Кстати, я вовсе не одна: у меня есть Жереми. Не переживай, я выдержу этот удар…
— Будьте мужественной, мадам, — говорит на прощание Фабр, пожимая Гаэль руку. — Как только у нас появятся какие-нибудь новости, мы вам позвоним.
4
На этот раз он уже не смог спать.
Если бы он заснул в таком холоде, то,
Зарождается новый день. Бенуа, изнемогая от усталости, садится на пол и прислоняется спиной к влажной стене. Вскоре от холода у него начинают стучать зубы. Его одежда и — с некоторых пор — его одеяло лежат на «вражеской территории», издевательски брошенные в том месте, до которого Бенуа лишь чуть-чуть не дотягивается.
А его мучительница сейчас наверняка дрыхнет в теплой и уютной кровати!
Перед мысленным взором Бенуа начинают появляться жестокие сцены, от которых у него на душе становится немного легче. Он представляет себе, что душит Лидию — то просто руками, то при помощи подушки. Хотя нет, о подушке ему лучше не думать.
Самое главное сейчас — не заснуть.
Интересно, какая в этой дыре температура? Градусов десять, а то и меньше. Впрочем, нет, должно быть, больше десяти, а иначе бы он уже окочурился… Да, температура вроде бы вполне достаточная для того, чтобы немножко поспать. Хотя бы час…
Но заснуть Бенуа не удается: он не может подавить в теле дрожь, да и зубы то и дело стучат от холода. А еще ему не дает покоя пустой желудок, ибо он не в состоянии заполнить его чем-либо, кроме холодной воды… Однако майор готов проглотить что угодно, только не холодную воду. Уж лучше пусть непитьевую, но только чтобы она не была холодной!
Он вспоминает, как Лидия целилась в него из пистолета…
«Нет, она меня не убьет. Если бы Лидия хотела меня убить, она бы уже давно это сделала… А вот прострелить мне ногу эта гнида вполне может, это точно!.. Если я хочу отсюда выбраться, мне нужно быть по отношению к ней более покладистым… А может, как раз наоборот: если я пойду на попятную, ей станет неинтересно со мной возиться и она меня прикончит…»
Бенуа обхватывает руками свое туловище и шевелит ногами, чтобы хоть как-то согреться.
Он пытается думать — конечно же, не об угрожающем ему переохлаждении организма!
«Я должен понять, что ей от меня нужно, — если тут вообще можно что-нибудь понять… Если можно осмыслить самое большое из ее безумств — ее странную логику… Мне необходимо разобраться в том, каковы мотивы этой ненормальной… Надо проложить себе путь в трущобы ее рассудка, пробить брешь в этом неприступном бастионе и затем проникнуть туда подобно троянскому коню, чтобы разломать все изнутри… Нужно попытаться стать тонким тактиком и психиатром, что не так-то просто для обыкновенного полицейского… а тем более обыкновенного полицейского, сидящего в одних трусах взаперти в подвале!.. Что бы дальше ни произошло, эта мерзавка мне за все ответит. Если я сумею отсюда выбраться, она — клянусь честью! —
Раздается скрип двери, загорается свет.
Сегодня хищница проснулась рано! Она, по-видимому, торопится взглянуть, как отразились на ее жертве холодная ночь и бессонница. Лидия спускается по лестнице, держа в руке чашку с дымящимся кофе. Она даже успела сделать макияж и так же красива, как прежде.
И вдруг Бенуа осознает, что когда-то уже видел эту женщину. Да, он видел ее еще до того, как встретился с ней на дороге и угодил в этот подвал.
Впрочем, если она следила за ним в течение нескольких недель, в этом нет ничего удивительного… Она могла попасться ему на глаза где угодно: в бистро, на улице или даже в зеркале заднего вида его автомобиля. Он напрягает память, рассеянно глядя, как она улыбается ему фальшивой улыбкой. Вот ведь змея!
— Доброе утро, майор…
Он сжимает челюсти, чтобы не стучали зубы. У него появляется надежда, что кофе, который она держит в руках, — для него.
Лидия садится на стул и делает глоток из чашки, пытаясь тем самым вызвать у своего пленника какую-нибудь реакцию. Но он никак не реагирует: не чертыхается и ни о чем не просит.
— У вас грязная голова, Бенуа!.. Ваши любовницы сочли бы вас гораздо менее привлекательным, если бы вы предстали перед ними в таком виде!
Она делает еще один глоток. Судя по запаху, в чашке — кофе арабика.
— Хотите кофе? Он, между прочим, очень вкусный…
— Я в этом не сомневаюсь.
Бенуа старается, чтобы его голос не дрожал от холода.
— Но сначала вам нужно принести мне извинения за вчерашнее…
— Извинения? И за что же я должен извиняться?
— Видимо, за то, что вы оскорбили меня. «Ты мне осточертела!», «А не пошла бы ты к черту?!» Вы должны извиниться за все эти «любезности», которые не говорят женщинам мужчины, считающие себя хорошо воспитанными.
Но Бенуа не собирается за что-либо извиняться. Лидия подходит к решетке, специально держа чашку с кофе так, чтобы он ее хорошо видел.
— Итак, майор…
Бенуа поворачивает голову в сторону подвального окошка.
— Не хочешь унижаться, да? Ты слишком гордый… Но через несколько дней — а может, даже через несколько часов — я заставлю тебя подавить в себе гордость. От нее не останется и следа.
— В этом и заключается твоя затея? Ты просто хочешь меня унизить? Надеешься, что я стану перед тобой пресмыкаться?
— Непременно… Черви должны пресмыкаться.
— Черви — да, а я — нет! Так что извини, дорогуша!
Лидия делает еще один глоток.
— А кофе и вправду вкусный… Ты точно его не хочешь?
— Можешь залить себе эту бурду в одно место!
— Ты грубиян, Бенуа…
— Ой, извините, мадемуазель! Я, бывает, и в самом деле веду себя невежливо — особенно когда меня бьют по яйцам!
— Знаешь, а я ведь могу сделать так, что ты умрешь от холода или голода… Твоя дальнейшая судьба зависит только от тебя самого.