Укус
Шрифт:
— Правда? — Я начал расстегивать рубашку.
— Правда. Ты как будто ловил яблоки зубами в тазу с кровью.
— Я думал, пот все смыл.
— «Размазал» — вот правильное слово.
Я отдал рубашку Кэт. Вытряхнув из кармана зажигалку и положив рядом, она сложила ее наподобие тряпки и стала обтирать ею мое лицо. Неспешно и нежно. Хотя, каждый раз, когда она приближалась к ране над бровью, я весь внутри сжимался.
Наклонившись поближе, она оглядела ранение.
— Кровоточит немного. Может, тебе лучше лечь.
Я покорно
— Тьфу ты, — проворчал я. — Повязка со спины слетела.
Вспомнив про укусы на руке, я посмотрел — и понял, что только две нашлепки из четырех уцелели. На нижней стороне руки пластыри еще держались, но где-то по дороге я потерял остальные два. Ранки, впрочем, не кровили.
— Сядь, — сказала Кэт.
Я сел и наклонился вперед.
— Да, отпала.
— Наверное, где-то по пути сюда. Я потел, как гиппопотам. И два пластыря с руки отклеились. Не знаю, когда успели.
— А есть разница? Кровь уже не идет.
— Это хорошо, — согласился я, — но мне бы следовало слезть вниз и поискать остатки повязки со спины. Она большая.
— Забудь про нее, — сказала Кэт.
— А если Снегович ее найдет?
— То — что случится? Когда он увидит, что нас нет в машине, он поймет, что мы подались в скалы. Куда нам еще деваться. Ему не нужна будет повязка, чтобы понять, где мы — прятаться тут больше негде. А теперь приляг, пожалуйста. Я еще не закончила.
Я откинулся на спину снова.
Кэт села по-турецки у моего плеча, склонилась надо мной и правой рукой продолжила обтирать мое лицо. Наверное, хотела, чтобы на мне не осталось ни капельки крови. Прервавшись ненадолго, она обмотала указательный палец тканью моей рубашки, послюнила и убрала потеки с моих век и уголков губ. Так обычно делают матери, вычищая чад от шоколадных разводов.
— Вот теперь — славно, — пробормотала она.
Расправив рубашку, она прикусила краешек подола и разорвала спереди до самого ворота. Орудуя быстро и умело, она превратила мою многострадальную одежку в ворох широких лоскутков с обтрепанными концами.
— Хорошая была рубашка, — вздохнул я.
— Уж прости, но в ее гибели не я виновата. Ты ее всю кровью заляпал.
Сделав из клочка что-то вроде заплатки, она мягко прижала ее к ране над бровью и прихватила длинной полоской потоньше.
— Носи с честью, — объявила она.
— Белую рубашку можно надеть два раза. Потом она становится серой и ее еще долго можно носить. С честью, — ухмыльнулся я.
Кэт рассмеялась.
— Все время я тебя чищу, — покачивая головой, она переключилась на мои грудь и живот. — Забавно, правда?
— Я просто такой монументальный человечище.
— Смотри, как бы твой монумент Снегом не завалило. — Кэт улыбнулась, но — как-то вяло и коротко. Потом — посерьезнела. — Мне очень жаль, что я впутала тебя
— А мне не жаль. Это факт.
— Я и думать не думала, что все пойдет так далеко. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Я думала, мы убьем Эллиота, свалим его где-нибудь в глуши, и этим все кончится. Как я только могла знать… что все будет вот так вот плохо.
— Кэт, слава Богу, что ты меня вытащила.
— Но я не должна была!
— Ты не понимаешь. Для меня все как-то даже слишком хорошо… До прошлой ночи я думал, что никогда не увижу тебя снова. Я почти смирился. И тут… вдруг… такой необычный шанс вновь оказаться с тобой…
— Ты так говоришь, будто быть со мной — невесть какое счастье.
— Ты — то единственное счастье, что имеет для меня значение.
Сказавши, я мигом осознал, как дешево и патетично это все, наверное, прозвучало. Но слово — не воробей. Да и после всего того, что мы с ней прошли, был ли мне смысл скрывать это от нее?
— Боже, Сэм, — сказала Кэт чуть дрогнувшим голосом. Прикрыла глаза рукой. — Почему я не вернулась к тебе сама?
— Наверное, не могла.
— Вот еще. — Она всхлипнула, смахнула слезы. — Ты был такой славный парень. А я просто оставила тебя за спиной.
— Твои родители переезжали.
— Да разве это оправдание? Да и потом… тогда мне казалось, что ты не тот парень, который мне нужен.
— Какого же парня тебе хотелось?
— Какого-нибудь озабоченного садиста, очевидно же. — Она положила руку мне на грудь и засмеялась, но смех больше напоминал сдавленные рыдания. — Жаль, что ты этого тогда не понял, правда? Забудь про поэзию и заставь меня кричать. Ох.
— Если б я только знал… — хмыкнул я.
— Правильно говорят — нормальные герои всегда идут в обход.
— Но теперь-то я с тобой.
— Правильно. Со мной. — Она спустила руку мне на талию и принялась вытаскивать мой ремень из джинсов.
— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я тебя пороть им начал, — поморщился я. — Не думаю, что сподоблюсь на что-то такое. Как-никак — в аварии побывал, потом на гору лез…
— Тебе не придется меня пороть.
Она расстегнула «молнию». Мое сердце вдруг запрыгало в груди тяжелее, чем прежде.
— Тебе будет намного удобнее без них, — сказала она.
— Ну… наверное, — пожал я плечами. — В них довольно-таки жарко, да.
Выпрямив ноги, она отползла от меня. Все еще лежа на спине, я оторвал голову от земли и посмотрел ей вслед. Став на колени у моих ног, она стянула с меня ботинки. Потом принялась стаскивать джинсы за штанины.
Я еле успел придержать трусы — которым через несколько секунд суждено было стать единственным предметом одежды, что еще оставался на мне. Ну, если не считать носков и пары пластырьков.