Улан. Трилогия
Шрифт:
Вытащив клинки из ножен и придирчиво рассмотрев - не потускнел ли металл, Рюген накинул на кисти темляки*** и начал потихонечку вращать саблями. Постепенно движения становились всё быстрее и быстрее и вот уже видно только два сверкающих круга. Постепенно двигаться начали не только руки, но и всё тело. Князь делал выпады, уклонялся, 'ломал' носком сапога колени, а каблуком - ступни невидимому противнику. И всё это быстро, очень быстро... И долго. Тот же Рысьев был одним из лучших мастеров клинка в гвардии и 'танец с саблями' в его исполнении всегда производил впечатление. Да, не так быстро и некоторые пируэты
Раздались восхищённые возгласы и мужчины тут же обступили родича, делясь впечатлениями и прося поделиться секретами. У мальчишек же 'звездой' стали Богуслав со Святославом - для своего возраста они были более чем хороши и сейчас демонстрировали детворе ужё своё умение.
До Владимира сквозь говор обступившей толпы время от времени доносились детские разговоры:
– А мой папка ещё и не так...
– ... сто турок в том бою, головы - раз!
– ...смогу... вырасту.
Несколько дней относительного отдыха в Златоглавой... Относительного потому, что дела Департамента никак его не отпускали и Ломоносов с Кантом использовали авторитет принца как своеобразный таран для решения некоторых дел.
– Ну сам знаешь, княже, - басил Михайло Васильевич, бесцеремонно хватая его за обшлаг и подтаскивая к столу с документами. Померанский не сопротивлялся - привык уже к своеобразным манерам гения.
– Время, мать их!
– Тут Ломоносов погрозил кулаком куда-то в сторону окна, - всем Москва хороша, но вот 'раскачиваются' долго!
– Так есть, принц, - мрачновато подтвердил Иммануил Кант, - москвичи работать уметь, но вот если что-то новое... Всё - стоять, размы... думайт. Стоять - и не подвигнешь их с мест - толко с пинка. Потом да - подходят, говоряйт:
' - Спасиб, молодец', но потом. А когда пинаш - ругаются, шум поднимайт. Вы пнёш - ругаться не будут, честь большая, авторитет. Много быстрее дела сделаем.
Ну и куда деваться? Ходил, 'пинал'... Пришлось навестить самых значимых москвичей вместе с учёными мужами, показывая важность последних.
Затем - всё, начались репетиции коронации. Роль у Грифича в ней была небольшая, но важная - он и канцлер Воронцов заменяли некоего условного отца в сложной церемонии венчания Павла на царство. Канцлер - как первое лицо государства после императора - плюс как родственник. Рюген - как Наставник, который в русской традиции тоже считался родичем, причём очень близким.
Вообще, церемония получалась дико сложной и красивой. Очень много аллегорий, отсылок к древнегреческим и древнерусским мифам, к Евангелию, к Голубиной книге***, ещё к чему-то. Знатоки были в восторге, а престарелый князь Щербатов, отпраздновавший недавно восьмидесятилетний юбилей, в припадках умиления принимался жевать свой парик, стягивая его с плешивой головы.
– Господи..., - умилённо говорил он, - ну до чего славно-то - всё по старине.
Волей-неволей знатоки церемоний просветили и Померанского. Коронация и правда получалась невероятно продуманной, устраивающей как староверов,
Рюгену коронация далась невероятно тяжело - как один из важных участников, он несколько раз переодевался и получасовое стояние в праздничной 'московской'***** шубе в летнюю жару... Да мерное вышагивание, да торжественная речь... Несмотря на всё здоровье и пресловутую экстрасенсорику, всё было как в тумане.
– Нормально?
– Спросил он чуть погодя, уже в Кремле, подошедшего Румянцева. Тот сперва не понял вопроса, затем вгляделся и покачал головой:
– Тяжеленько тебе далось... Да нормально, хорошо даже - ни единой ошибочки никто не сделал.
Грифич ощутимо расслабился и Наталья погладила его по плечу.
– Я же говорила, милый.
Коронационные церемонии будут идти ещё несколько дней, но тут уже больше дела церковные, а поскольку числился герцог католиком, то не мог принимать в них участия. Он и в непосредственной коронации императора смог поучаствовать только потому, что ранее были прецеденты. Ну а поездки по церквям, молебны... На фиг!
– Кстати, хочу порадовать вас забавнейшей историей, -начал Румянцев, - хотя погодите, - вот Суворов лучше вам расскажет. Александр Васильевич, - помахал он рукой довольному жизнью полководцу и тот подошёл, слегка пританцовывая и дирижируя пустым кубком.
– Я тут собрался рассказать про черкесские кланы, но уж лучше вы сами.
Генерал-поручик приосанился - чуточки преувеличенно, шутовски, поклонился и начал нараспев, подражая сказителям:
– Как собрался сильномогучий богатырь Александр свет Васильевич на нехристей басурманских, сабелькой острой помахать, силушкой богатырской помериться...
Дальнейший монолог был выстроен в том же духе и по мнению Померанского - немногим уступал знаменитой Филатовской 'Сказке о Федоте-стрельце'. Даже избалованный качественной литературой попаданец поймал себя на том, что слушает Суворова открыв рот - буквально. Своеобразная юмористическая 'Илиада'****** - образно, но весьма подробно повествовала о 'прогулке' по Кавказу.
Тесно переплетавшихся с язычеством* - реально. Ещё в конце 19-го, начале 20-го века язычество в России было живо. Не 'чистое', а так называемое 'двоеверие', когда человек может молиться у икон и одновременно поминать Перуна, праздновать какие-то языческие обряды. Причём в некоторых местах были даже своеобразные обряды посвящения языческим богам, были жрецы (скорее, некое подобие, но тем не менее)... Отголоски двоеверия есть и сейчас - все эти блюдечки для домовых и прочее. Желающие могут вспомнить сами или порыться в сети - тема очень интересная.
Других направлений 'исконного' православия** - их и в самом деле было очень много. И кстати - старообрядцы не 'православные', а 'правоверные'. Но понятно, буду писать 'как положено', чтобы не путать вас.
Темляк*** - шнур-петля на рукояти оружия, чтобы не потерять это самое оружие.
Голубиная книга**** - сборник восточно-славянских духовных стихов, дающий ответ на космогонические вопросы. Этакая смесь язычества и христианства.
'Московской'***** шубе - так назывались парадные меховые шубы, невероятно тяжёлые, тёплые и дорогие.