Улей
Шрифт:
Убедившись что последний из повелителей удобно устроился перед столом, Наузлинг взял слово:
— Друзья мои, — начал он, — я собрал вас на Совет, чтобы обсудить судьбу всего Улья.
— Что? Как? — зароптали рядом, но Наузлинг взмахнул рукой прося остановиться.
— За последние десятилетия уже пали одиннадцать ульев, погибли миллионы рабов и воинов, убиты тысячи повелителей. Наш Улей последний. Других попусту не осталось.
— Наузлинг, ты хочешь обсудить план защиты Улья? —
— Нет, мой друг, но я хочу рассказать, что армия дикарей под предводительством техножрецов в нескольких днях пути от нашего Улья.
— Наши воины сразят их! — закричали сразу с нескольких сторон.
— Одиннадцать, — бросил Наузлинг, — одиннадцать! Именно столько ульев подобных нашему растаяли в небытие. Почему вы думаете, что наш в большей безопасности?
— Повелители тех ульев были слабы! — возражали ему. — Любой наш воин в бою стоит трех десятков дикарей!
— Так думали и другие повелители, но где они сейчас? Их нет. Зато техножрецы вооружили дикарей копьями, луками и механизмами мечущие камни вдаль.
— Пускай это так, — тихо произнес Тартухан, — но я верю что нашим воинам не составит труда разгромить армию глупых жрецов.
— И тем не менее, — вновь воззвал Наузлинг, — я призываю вас готовится к худшему. Если падет и наш Улей, мы лишимся больше чем жизни. Мы изгладимся из памяти людей. Они до конца времен будут провозглашать славу техножрецам, и никто не вспомнит о том, что повелители вели людей совсем другим путем.
— Так что ты хочешь от нас? — помимо воли спросили мои губы. — Неужели ты хочешь чтобы мы сдались?
— О нет, нет мой друг, — отказался от своих слов Наузлинг, — мы примем кровавый бой… Но не станем надеется лишь на победу. Мы создадим, и спрячем глубоко под Ульем Исток. Камень заберет души всех повелителей после их смерти и в случае нашего поражения, он будет обителью наших душ…
— Ты сошел с ума, Наузлинг! Зачем обрекать наши души на пленение мрачным камнем?! — вскричали все враз вспотевшие повелители.
— Если мы проиграем битву, и последний из ульев падет, — вновь начал держать спокойную речь Владыка, — то настанет эра техножрецов. Я не знаю, сколько продлится эта эпоха, но когда-нибудь техника и механизмы восстанут над человеческим разумом, и тогда этот мир погибнет. Техника сожрет землю, траву и деревья, отравит воду и небо. Человек поймет, что оказался на краю пропасти, он будет искать выход — тщетно. Путь техножрецов приведет его к краю бездны. Но пока люди не могут понять этого, а значит мы обречены. Все люди вне Улья считают наш путь рабством. У нас нет союзников, мы проиграем, хотите вы этого или нет. Мы проиграем…
Владыки вскакивали с мест, поднимали кулаки к небу, кричали и проклинали малодушие, но Наузлинг оставался непреклонен:
— Мы сможем выиграть битву во спасение человечества, только если сделаем, как говорю вам я. Когда мы спрячем Исток, даже разрушившие Улей техножерцы не отыщут его. Души умерших во время битвы повелителей, будут хорониться в этом камне, а в один день перед самым падением мира,
Молчание было ему ответом, никто не вскакивал с мест и не двигался, мудрые мужи опустили головы. Их можно понять, я тоже не хочу рисковать бессмертной душой.
Открыл глаза, сознавая, что ко мне кто-то обращается. Распахнувшие двери камеры конвойные, настойчиво требовали Ворона.
Я встал, покачиваясь после сумасшедшего сна, подошел к ним:
— Ворон Александр, — сказал один из них, — на выход.
Мне не предъявили никаких требований, не спрашивали ни о чем, да и вообще вели себя так, будто меня и вовсе не существовало. Просто надо выпустить человека, который непонятно как оказался в камере. Впрочем, я не удивлялся, причина нелогичного поведения следователей заключалась вовсе не в их дурном воспитании, а в молодой женщине в кожаном плаще поджидающей меня на выходе здания.
Она поздоровалась, что-то сказала, потянула меня к машине…
Светловолосая, коротко стриженная, изящная, ослепительная, но только не настоящая. Не живая. Она была рядом, при желании я мог до нее дотронуться, но душа… Душа словно находится где-то очень далеко. Она говорит, спрашивает, приободряющее улыбается, протягивает руку помощи, но все человеческие чувства мертвы. Впервые я почувствовал себя в шкуре маньяка, захотелось ее убить только за то, что она не жива, но существует. Она кукла, марионетка послушная чьей-то воле. Для меня сейчас нет разницы посланница ли она воли Господа или дьявола, она просто сосуд заполненный чьими-то желаниями.
Словно прочтя мои мысли отраженные в глазах, она изменилась в лице. Остановилась, вздернула подбородок, светлые волосы будто подхваченные налетевшим из ниоткуда порывом потустороннего ветра принялись развиваться, обнажая изящные уши и нежную кожу тонкой шеи. Если бы я был поклонником фэнтезийных миров, подростком-Толкиенистом или почитателем корейских онлайн игр, сравнил бы ее сейчас с воительницей из расы светлых эльфов. Хотя… Хотя и тогда бы не сравнил.
Реальная жизнь гораздо абсурдней и вместе с тем загадочней выдуманных миров, жаль что не все это понимают. Раньше я тоже смотрел на людей в метро или в автобусе, на работе или в магазине, смотрел и только догадывался о том, что они другие. Вроде обычная внешность, обычная одежда, но в них чувствуется что-то особое, то что невозможно описать, то что теребит подсознание и не позволяет себя обнаружить.
Раньше не понимал, но сейчас, разобравшись в том, что окружающий мир не исчерпывается одной лишь злобой, жестокостью и серостью, научился распознавать людей живущих вне человеческого общества.
Вот и эта красивая, неживая кукла связана со мной какой-то незримой нитью, за которую при желании можно потянуть и найти там запутанный клубок из устремлений, страстей и страхов. Эта девушка из Омеги, повелителей, Детей природы, или еще бог знает из каких тайных объединенных охотой за властью над душами людей. В ней не чувствуется внутренняя сила, но зато точно вижу, что в ее глазах есть ответы. Неизвестные мне ответы, на вопросы которые я пока не задавал. Мне просто необходимо пробить ее защиту, распотрошить ее разум, и узнать…