Улица без рассвета
Шрифт:
Прежде всего надо было разгадать, почему Сытник перевел свои деньги из именного вклада на предъявительский. Ведь такой вклад может получить из сберкассы каждый, кому он передаст сберегательную книжку и контрольный талон к нему. Так, может, деньги и являются причиной всего? Может, кто силой, обманом, хитростью заставил Ситника перевести деньги на предъявителя, а потом забрал их - сумма немалая, более ста тысяч рублей. Может, Ситника уже нет в живых? … Это казалось очень правдоподобным - убили ради денег, труп
Вклады Ситника были взяты из двух книг. Оставалась третья: рано или поздно кто придет с ней в сберкассу …
Воробьев с нетерпением ждал этого.
Кто же мог соблазниться на деньги Сытника? Соседка Мария Васильевна? Но Воробьев сразу отбросил эту мысль. У женщины трое детей, муж - простая, хорошая, работящая семья, обычные советские люди, честные и справедливые.
О деньгах Ситника могли догадываться базарные спекулянты, с которыми он вел "дела". И именно среди них Воробьев продолжал поиски.
Это были мерзкие люди, готовые за пятак продать кого угодно. Каждый из них начинал с "сердечной" заявления, что отродясь иглами не спекулировал и вообще чуть представляет себе, что такое иголка в швейной машины. Таким был первый этап допроса. Второй тоже выглядел стандартно: спекулянт уверял, что иглы покупал на базаре у человека, которого не знает и не запомнил. В заключение он начинал плакать и, старательно размазывая слезы по грязному лицу, клялся, что больше ему нечего сказать. И Воробьев видел: это действительно так. Ни с кем из спекулянтов Ситник в близкие отношения не входил.
И вот, наконец, Воробьев случайно напал на след "Пашки Богомола" - Павла Тихоновича Карпов. Выяснилось, что Капров занимался не только распространением религиозных листовок, но и спекуляцией в чрезвычайно широких масштабах. Его квартира напоминала универмаг, столько было в ней скрыто дорогих тканей, шуб, обуви и других товаров, которые в послевоенные годы не часто можно было видеть на полках магазинов. Нашли в Капров три тысячи игл к швейных машин.
Увидев Капров, Воробьев сразу понял, это птичка совсем другого полета, чем базарные дельцы.
Капров было лет пятьдесят, а выглядел он значительно старше - тихий, сухонький, с медленными движениями. Под узким лбом, как мышата, бегали едкие, колючие глаза. Не верилось, что это один из главных спекулянтов Энск, что во время ареста он оказал вооруженное сопротивление.
– Гражданин Капров, у вас при обыске нашли три тысячи игл к швейным машинам?
– Спросил Воробьев.
– Не знаю.
– Откуда они у вас, где вы их взяли?
– Не знаю.
Капров говорил, скорчив напивидиотську гримасу, глухим, равнодушным голосом.
– Он и на первом допросе так вел, - сказал работник прокуратуры.
– Дважды на экспертизу
– Послушайте, Капров, - сделал еще одну попытку Воробьев.
– Вы не можете не знать, что было и чего не было в вашей квартире!
– Не знаю.
Поставив еще несколько вопросов и получив тот же ответ, Воробьев приказал вывести Карпов.
– А почему его прозвали "Пашка Богомол"?
– Спросил Воробьев, оставшись наедине с работником прокуратуры.
– Ежедневно молится в камере, сектант.
– Вот оно что?
– Заинтересовался Воробьев.
– А какой секты?
– "Слуг седьмого дня". Изуверы окаянные, им из-за границы тайно литературу присылают.
– Очень подозрительная компания, - согласился Воробьев.
– А какое положение занимал Капров в секте?
– Говорят, добывал для нее деньги. Все, что имел от спекуляции, нос им, ну и себя, конечно, не обижал. Но доказать этого пока не удалось.
Хотя разговор с Капров и не дала желаемых результатов, Воробьев остался ею доволен. Интуитивно чувствовал - он на правильном пути.
Вскоре Воробьев убедился, что напал на след. Может, о деньгах Ситника узнал Капров, который покупал у него иголки? Может, он сумел уговорить Ситника сделать предъявительский вклад, а потом … убил его? …
Однако вскоре произошло событие, опровергла все предположения Воробьева.
… В пятницу вечером в сберкассу вошел полный мужчина и, предъявив сберегательную книжку, сказал, что хочет получить вклад. Контролер посмотрел на номер книги: так и есть, та самая, о которой нужно сообщить.
– Полностью вклад снять хотите?
– Да, - коротко ответил неизвестный.
– Придется подождать. Такую большую сумму сейчас выдать не можем. Денег хватит. Зайдите часика через три.
– Хорошо, - посмотрел на часы.
– Буду ровно в половине шестого.
– Пожалуйста.
О вкладчика немедленно сообщили Воробьева. В пять часов вечера он сидел за большим столом в зале сберкассы и сосредоточенно заполнял какой бланк. Помощник его примостился на скамейке в углу, равнодушно поглядывая вокруг. Он явно скучал. Еще двое дежурили на улице.
Время шло быстро.
Хотя Воробьеву не раз приходилось бывать в таком положении, он все же начинал нервничать, невольно поглядывал на большой электрические часы.
Четверть шестого. Полшестого.
Разведчик утроил внимание, незаметно и пристально вглядываясь с каждого нового посетителя, пытаясь определить, кто из них "он".
Тридцать пять минут шестого. Сорок шестого.
В пять часов сорок минут до Воробьева подошел начальник сберкассы.
– Только позвонил предъявитель. Раздумал брать деньги сегодня, просил приготовить на завтра.